Когда Дмитрий Константинович выбрал для подарка зятю положенный пояс, старший сын Василий даже с досады крякнул:

— Чего это такой Митьке-то?! Попроще не нашел?

Отец поморщился:

— Не мелочись, все одно — внукам останется. А Москве сейчас надобно показать, что и мы не лыком шиты.

— Нашел кому показывать! Кто еще с десяток лет назад думал, что Москва чем путным станет?!

Снова поморщился отец на неразумную зависть сына:

— Да уже при Иване Даниловиче было понятно, что поднимет он град велик.

— То Калита, не о нем речь. Митька-то деду и в подметки не годится!

Старший даже в сердцах рукой махнул:

— Что Митьке завидуешь, понятно, но умей свою зависть в душе держать, а на свет не показывай. Думаешь, мне приятно пред сопляком московским выю гнуть или ему дорогие подарки дарить? Ничего, Васька, придет и наше время…

Но тот не смог не возразить:

— Что замирился, понятно, но зачем Дуньку ему отдаешь? Лучше бы Олегу Рязанскому отдал, с ним вместе и Москву под себя поставить можно бы.

— А он сватал?! — зло огрызнулся отец. — Где твой Олег?! Сам в мыслях держал, что одну Митьке дочь, а другую Олегу.

— Да у него беда — Тагай же снова Рязань воевал! Пожег город.

— И на Москве беда, тоже погорела, но митрополит вовремя сообразил, а Олег твой сидит, точно клуша на гнезде! Вот и досиделся. Как я мог отказать сватам Дмитрия?! Чтоб и от меня храмы затворили, как от Бориса?

Но что-то в голосе возмущавшегося отца было такое, что не поверил ему сын, усмехнулся:

— Точно ты сам не старался Митьке Дуню предложить…

Едва ссора не родилась из возражений Василия Дмитрию Константиновичу. Не поссорились, но Василий свое замыслил. Если Олег Рязанский просто завидовал Дмитрию из-за мудрого советчика и крепости бояр, то Василий молодого московского князя уже люто ненавидел. Эта ненависть через много лет выльется страшным разгромом Москвы ханом Тохтамышем.

Пояс, что тесть преподнес жениху, изумил всех. Лик князя Александра Ярославича на нем точно напоминание молодому великому князю: и ты правнук Невского, и ты должен быть таким крепким и мудрым. А уж сколько отделки драгоценной на поясе… И так разглядывали его, и этак! Пристальней смотрели разве только на невесту. Красавице Евдокии тоже досталось, но и завистники не нашли к чему придраться, всем удалась суздальская княжна. Хотя теперь уж не суздальская, теперь она великая княгиня Евдокия.

Сама Евдокия даже не понимала, что происходит, все кружилось вокруг, смеялось, кричало, пело… Ее в почти бессознательном состоянии куда-то везли, с песнями переодевали, плели толстую косыньку на две, прятали навсегда под женский повойник, старательно укрывали богатым платом (не приведи господи, на свадебном пиру у невестушки волосок наружу выбьется!), теперь только мужу да ближним девкам можно любоваться волной русых волос на всю спину, которая поневоле станет редеть после каждого рожденного дитяти…

Еще ей запомнились глаза Дмитрия, восхищенно распахнутые от ее такой русской и такой строгой красоты. Он смотрел и, кажется, не верил, что вот эта девушка с нежной шеей и синими глазами теперь его жена, с которой он будет каждый день вместе, рядом… да не просто рядом, а… От одной мысли о ближайшем у Дмитрия покраснели уши. Василий Васильевич Вельяминов хохотнул:

— Что, князь, хороша невестушка?

Не в силах вымолвить и слово, Дмитрий только кивнул, все так же влюбленно глядя на Евдокию, в смущеньи низко опустившую голову. За последний год московский князь вытянулся, но долговязым не стал, крепость из фигуры не ушла и плечи у́же не стали, а потому выглядел он теперь не увальнем Митькой, а русским богатырем Дмитрием Ивановичем. Тоненькая невысокая Евдокия смотрелась березкой рядом с кряжистым дубом. Даже у завистников появлялась улыбка на устах при виде такой пары, больно хороши оказались молодые вместе!

Венчались в Вознесенской каменной церкви, изукрашенной для такого торжества. Радости окружающих, казалось, нет предела. За столько лет бедствий и невзгод такая свадьба! А радоваться нежданной радостью русские люди всегда умели. В такие минуты забывались беды и несчастья, забывались свои несостоявшиеся свадьбы из-за смерти или гибели любимых. А может, как раз потому и больше радовались чужому счастью, если свое не удалось?

Василий Дмитриевич улыбался через силу, было жаль утерянных возможностей, брала злость на так легко сдавшегося отца. Внукам… да те может и не вспомнят деда! А если и вспомнят, то Василию от Митькиных деток щедрот ждать не придется. Не слишком ныне племянники дядьев жалуют. Да и когда еще будут!..

Княжну, ставшую великой княгиней, на свадьбе уже привычно оберегала старшая сестра Мария. Ее собственная такая желанная свадьба с Николаем Вельяминовым за приготовлениями к княжеской прошла незаметно. Но молодым это было не так важно, они слюбились с первой минуты.

Маша, помнившая свое собственное смущение и не перед таким количеством гостей и не таким вниманием, старалась, чтоб Евдокию не слишком мучили. За это ей были благодарны и сестра, и молодой муж. Дмитрий тоже смущался и даже робел от одной мысли, что вот сейчас их оставят одних, а он может сплоховать… Хотя не должен бы…

Когда стало ясно, что князю сосватали Евдокию Суздальскую, а Николаю ее сестру, младший Вельяминов вдруг повез куда-то молодого князя с совсем малым числом охранников. Василий Васильевич покосился на всадников, собравшихся со двора:

— Куда это они? Не ко времени охотиться…

Иван Вельяминов фыркнул на весь двор:

— Микола Митьку повез учиться с будущей женой справляться!

Отец ругнулся:

— Что б тебе! Ну чего орешь?! — И уже совсем тихо добавил: — Верно сделал, должен же кто-то и этому научить.

Когда Николай вдруг предложил поехать поохотиться в их владениях неподалеку от Москвы, но без большого числа участников, Дмитрий не сразу понял, зачем это.

— А Владимир с нами?

— Нет, ни к чему. Только ты и я. — В ответ на недоумевающий взгляд молодого князя чуть усмехнулся: — Ему еще рано, как сосватают кого, и его повезу.

Дмитрий залился краской, вмиг поняв, для чего везет его старший друг на дальнюю заимку. Сам хотел расспросить, что ему делать с женой, когда наедине окажутся, не вскакивать же как конь на кобылу.

В лесной стороже их поджидала крепкая молодая баба, поведя полным плечом, она улыбнулась князю:

— Не бойся, всему научу, в обиде не останешься.

И впрямь научила, а Николай после еще и добавил про то, как у девы в первый раз бывает. Дмитрий помнил о свахиных проверках и издевках поутру после свадьбы, а теперь вдруг отчетливо понял, что, не будь друга, наверняка опозорился бы!

Уезжал «на охоту» мальчик, вернулся мужчина. И когда Иван попробовал снова жестоко пошутить над «учебой», Дмитрий так на него глянул, что у Вельяминова слова застряли в горле.