— Представляете, мужики, — талдычил подвыпивший лейтенант-двухгодичник, враз поседевший, когда его вместе с советником и парой арабов взрыв бомбы похоронил в блиндаже, и их всех с огромным трудом откопали спустя несколько часов. — Нет, вы представляете, меня обещали представить к медали «За боевые заслуги». — Он хлебнул вина, неумело закурил. Пальцы заметно дрожали. — У меня одного оказалась свободная рука, я и рыл ею землю… — Он показал всем ободранную до локтя руку, разукрашенную арабским аналогом йода. — Седой стал, правда…Хрен с ними, седыми волосами, зато живой…

Коллеги-переводчики слушали парнишку, не перебивая. До сих пор еще никому из них такого испытать, к счастью, не удалось.

— Да ладно тебе, старик. Не вспоминай, бывает, — сказал кто-то. — Выжил, и слава Богу. Давай, за это и выпьем!

Лешка Агарышев с энтузиазмом потянулся к стакану, кто-то спросил, где туалет. Взяли еще вина. Закуски никакой не было, экономили. Да и какая закуска нужна к сухому вину с кубиками льда? Жарко ведь!

— Может, книгу взять в библиотеке? — спросил Витя Сажин.

— Во, Сажа дает! — удивились ребята. — Ты еще в кино сходи, читатель!

И все начали безудержно ржать. Но мысль о книге, для Виктора, видимо, была настолько серьезной, что он встал и, пошатываясь, направился к дверям виллы. Переводчики проводили его кто укоризненным, а кто понимающим взглядом. Читать на канале действительно было нечего, кроме изредка попадавшей в подразделения фронтовой газетенки, в которой самым интересным был раздел «Изучаем язык врага» с фразами на иврите: «Руки вверх!», «Сдавайся!», «Твое имя, звание, номер части?» и т. п.

— Здорово, ребята! — сказал Озеров, подойдя к столу загулявших переводчиков.

— А, Валерий Геннадьевич! Здравствуйте! — вразнобой ответили знавшие его по институту офицеры. Только рано поседевший двухгодичник непонимающе уставился на высокого, стройного мужчину в очках в тонкой золотистого металла оправе.

— Отдыхаете? — поинтересовался Озеров, глядя на заставленный пустыми бутылками стол и пепельницы, до предела заполненные окурками.

— Отдыхаем, товарищ капитан, еще как отдыхаем.

— Был капитан, да весь вышел, — усмехнулся Озеров, сверкнув линзами очков. — Теперь — обычный чиновник торгпредства…

— Правда? Да вы что? — заинтересовались переводчики. — Надо же, вы, Валерий Геннадьевич, такой профессиональный арабист, помним, учили нас азам языка… Выпьете с нами, а?

— Не откажусь, — Озеров посмотрел на переводяг. — Только чуть-чуть, я за рулем.

Полещук отыскал на столе бутылку с вином и крикнул мальчишке-арабу, что бы тот мигом принес чистый стакан. «Хадыр, эффендем!» — ответил тот, и через минуту притащил на подносе стакан со льдом. Полещук разлил остатки вина по стаканам.

— За вас, Валерий Геннадьевич! — сказал он. — Чертовски приятно увидеть здесь своего преподавателя. — За ваше здоровье!

— Спасибо, Саша! Спасибо, ребята! — Озеров пригубил стакан и поставил его на стол. — Как вы тут, как служба?

Захмелевшие переводчики стали наперебой рассказывать Озерову о своей фронтовой работе. Он внимательно слушал пьяное бахвальство ребят, смешанное с действительно боевыми реалиями их переводческой миссии на Суэцком канале. Глаза Озерова были серьезными. Впрочем, мало кто из парней это замечал.

— Может, еще вина? — спросил Озеров. — Какие пожелания?

— Ну, конечно, — встрепенулся Леша Агарышев. — Вы же в торгпредстве богатенькие. Не то, что мы, кормящие фронтовых вшей…

— Леха, перестань! — возмутились остальные, кроме задремавшего на стуле двухгодичника, будущего кавалера медали «За боевые заслуги». И повернулись к Озерову. — Если можно, Валерий Геннадьевич, то мы, честно, — не против…

Озеров заказал на всех виски и соленый арахис. Выпили за победу над сионистским Израилем. Закурили.

— Как отношение к вам арабов, офицеров, в первую очередь? — спросил Озеров. — Общаетесь-то нормально? Или есть проблемы?

— Какие проблемы, товарищ капитан, — пожал плечами Серега Лякин. — Проблемы не с местными офицерами, а с бытом. — Он глянул на молчащих коллег. — Лешка вон правильно сказал насчет вшей, блох и прочей нечисти… Вот они, заразы, и есть наши главные враги на канале. Ну, а евреи… Они воюют и, между прочим, весьма неплохо…

— Серега, кончай херню пороть! — вмешался Витя Сажин, вернувшийся из библиотеки с какой-то потрепанной книгой. Его уши от возмущения заалели. — Комары, блохи… Ерунда какая-то. Валерий Геннадьевич ведь не об этом. Не знаю, зачем это нужно нашему родному торгпредству, но за пузырь вискаря могу доложить: общение советских советников со старшими офицерами местной стороны весьма проблематично. По крайней мере, в моей части. Ведут себя высокомерно, советников посылают с их советами на х… За глаза, конечно. А так улыбаются…

— Ну, а дома кто-нибудь из вас у подсоветных арабов бывал? — продолжал расспрашивать Озеров. — Не поверю, что нет.

— Я бывал, — признался Полещук. — Нормальное отношение. Помощь оказали, когда меня слегка контузило… И вообще мой комбат Сафват — отличный мужик. Христианин, копт, на «Выстреле» учился, виски-водку жрет, как не всякий русский сможет!

Полещук не заметил, что при упоминании имени Сафват, спокойный Озеров чуть изменился в лице, даже как бы насторожился. Да и откуда мог знать батальонный переводчик, что источники Озерова говорили о неком подполковнике Сафвате, земляке и близком приятеле генерала Мустафы Хамди, заместителе военного министра. «Неужели, это тот самый Сафват? — про себя обрадовался Озеров, — вот так удача! Черт побери, это же выход на армейскую верхушку!» Не веря своим ушам, он начал расспрашивать Полещука. Но переводчик, видимо, поняв, что сболтнул лишнее, замкнулся и стал отнекиваться на любой вопрос Озерова о подсоветном комбате.

…В Египте ночь наступает всегда внезапно, без известных в России сумерек. Приходит желанная прохлада (если говорить об октябре) с упоминавшимися злобными комарами и стаями огромных летающих тараканов. Африка!

В свете уличных фонарей заросли кактуса опунции, разреженные пальмами с мерцающими в свете луны кронами выглядели фантастически экзотично. Особенно, замок Барона (или «Мертвый замок») по соседству с виллой — мрачное и пустое сооружение в виде дворца со вздыбившимися кобрами и изящными танцовщицами, украшающими его фасад. Много невероятных слухов и легенд ходило об этом заброшенном замке, напоминавшем индуистский храм. Говорили, например, что его давно умерший владелец, некий европейский барон Эдвард, написал в своем завещании, что в здании нельзя жить, его нельзя ремонтировать, что замок должно поглотить само Время. А вообще-то никто не знал правду, но желающих проникнуть в замок Барона не находилось. Что-то мистически страшное останавливало людей. Даже вездесущих египетских воришек…

К полуночи вилла закрылась и переводчики, кто самостоятельно, а кто, поддерживая друг друга, потянулись к выходу. Озеров как-то незаметно исчез раньше, пообещав Полещуку раздобыть из запасов торгпредства блок американских сигарет и пару бутылок «Столичной». Полещук связал это с хорошим отношением к нему Озерова, как бывшего институтского преподавателя. В пьяной переводческой суматохе ему не пришло в голову, что обещанное Озеровым напрямую связано с комбатом Сафватом.