– Ты потребитель, Дементьев, – укоряла его Светка.

– А ты? – парировал он. – Появись у тебя сейчас какой-нибудь мужик с хатой, через пять минут меня бросишь и не вспомнишь, как звали.

Нет. Это была неправда. В Дементьева она была уже влюблена, если не сказать больше. Но признаться в этом ему – никогда, ни за какие коврижки. Светка была бедная, но гордая. И, как все женщины, надеялась на лучшее: придет он однажды домой, наденет тапки, вымоет руки, съест тарелку борща, поднимет на Светку глаза, задумается и увидит наконец, какая она прекрасная – и женщина, и хозяйка, и любовница, в конце концов. Просто – лучшая Светка на свете. Но ничего такого не происходило. Все было как всегда. И по-прежнему, правда, уже реже, он просил ее съехать на пару дней к подружкам в общежитие. Сволочь, в общем, та еще, что говорить. Но Светка его любила. Даже от любви и ревности хотела от него уйти, чтобы что-то до него дошло. Но не успела – Дементьев влюбился. Познакомился на Красной площади с приезжей девочкой. Девочка с очень серьезным лицом заняла очередь в Мавзолей. Дементьев встал за ней и тихо, но твердо объяснил, что в столице полно более интересных мест, которые непременно стоит увидеть. Жительница маленького городка под Новосибирском стояла насмерть. Дементьев тяжело вздохнул и продолжил маяться в очереди. Вышли из Мавзолея – она с торжественным и скорбным лицом и плотно сжатыми губами, он – с непонятными надеждами и полным недоумением и умилением. «Странная девочка, – думал он. – Неужели такие остались в наше время?»

Дементьев показал ей Москву, Арбат. Предложил пообедать в кафе – она отказалась, ограничились пирожками на улице. Довел ее до дома – она остановилась у родственников на «Войковской». Договорились, что встретятся завтра. Через два дня он проводил ее на вокзал. А еще через две недели улетел к ней, в ее богом забытый городишко, и сделал предложение. Она взяла сутки на раздумье. Эти сутки он валялся в замызганной гостинице и смотрел на часы. Она ровно через сутки позвонила и сказала, что согласна. Дементьев купил у бабульки на улице букет цветов и пошел просить ее руки.

Дверь открыла мама – такая же строгая, с поджатыми губами. Ужина не предложили, шампанского, что он принес, не открыли. Выпили чаю с печеньем «Юбилейное», и будущая теща строго принялась расспрашивать его про квартирные и материальные условия жизни ее дочери в Москве. Когда аудиенция закончилась, в прихожей Олина мать протянула ему свою руку.

Он склонился, чтобы ее поцеловать, а она с возмущением руку выдернула:

– Ну и замашки у вас! Я директор школы и член коммунистической партии!

Оля неодобрительно покачала головой. А он, бедный, совсем стушевался. В гостинице выпил полбутылки водки и даже слегка задумался: а стоит ли игра свеч? Но вспомнил Олины глаза, бездонные, как два холодных озера, ее косу, тонкие белые руки, талию в один обхват и подумал: нет, не зря. Таких девушек в современной Москве нет. Не в смысле внешности, конечно. Договорились, что Оля уволится из детского садика, где она работала методистом, и через месяц, если все будет по-прежнему, приедет в Москву. На вокзале он притянул ее к себе – она поддалась, но сильно покраснела. «Какая, господи!» – подумал он с восторгом и нежностью.

В Москве Светке он сразу ничего не сказал – решил, что успеет. Пусть живет пока. Она по-прежнему варила обеды и пылесосила квартиру, а он по-прежнему ночью торкал ее в плечо, если была нужда. Светка сначала понервничала, а потом успокоилась: все ведь шло своим чередом.

Оля с отъездом тянула: то мама заболела, то на работе подменить некому. Прошло почти три месяца. Он даже слегка успокоился – может быть, не судьба? Но тут пришла от нее телеграмма.

* * *

Выпив кофе, Светка устроилась поудобнее, вытянула свои длиннющие ноги, положила голову на сумку и постаралась уснуть. Назавтра было воскресенье, значит, надо было как-то убить день. Но ничего. В понедельник она пойдет к директрисе, и они разберутся. Директриса – баба неплохая, сама, говорят, горя помыкала. Тоже из приезжих. «Как-нибудь договоримся», – подумала Светка и почти совсем успокоилась.

Светка работала на косметической фабрике технологом. Зарплата маленькая. Многие уходили, не выдерживали – начиналась аллергия на отдушки. У Светки тоже иногда припухали глаза и покрывались мелкой красной сыпью руки. Ничего, выпивала супрастин и ходила целый день как сонная муха. А беременным девчонкам было совсем тяжело – так и бегали целый день в туалет, рвало их от запахов нещадно.

В воскресенье Светка сходила в «Баррикады» на мультики, потом пошаталась по зоопарку, съела в пельменной две порции пельменей со сметаной и вернулась на вокзал. Утром поехала на работу. Минуя цех, сразу к директрисе. Та сидела за столом и громко сморкалась в большой платок.

– Че, Зой Иванна? И у вас аллергия? – сочувственно поинтересовалась Светка.

Та мотнула головой – простужена. Внук из детского сада заразу приволок.

Светка без приглашения плюхнулась на стул и начала жаловаться на жизнь.

– Муж выгнал? – изумилась директриса. – А я-то думала, хотя бы у тебя все хорошо. За москвича вышла. Жилплощадь есть. – Она тяжело вздохнула. – Никого из нас, бабонек, судьба не обойдет. Пока граблями не причешет. – И видимо, вспоминая что-то свое, личное, она опять тяжело вздохнула: – Я ведь, Свет, с простой работницы начинала. Потом техникум химический закончила. Потом – институт, уже с дочкой на руках. В сорок лет в это кресло села. Зарплата приличная. Квартиру дали. Стенку полированную по записи. Гарнитур кухонный. Как я о нем мечтала! Вот, думала, сейчас поживу. Молодая еще, а всего сама добилась. Своим горбом. А тут муж от меня и ушел. К медсестричке молодой. Его радикулит прихватил, она ему уколы и делала – из поликлиники районной прибегала. Каждый день. Я на работе, а он ей свои ягодицы демонстрирует. Видно, ей понравилось. Как оклемался, так чемоданчик собрал – и к ней, любимой. Хотел еще квартиру разменять, но тут я насмерть встала: не ты получал, не тебе распоряжаться. А твой, значит, тоже помоложе нашел! Господи, ты ведь сама девчонка! От тебя-то бегать!

Светка рассмеялась:

– Моложе нашел, с косой до пояса. Глазки невинные. Но такое у меня чувство, Зой Иванна, что не так проста эта штучка, как кажется. Сердцем чую. А у него, дурака, совсем мозги заклинило – ничего вокруг себя не видит.

Светка тяжело вздохнула и закинула ногу на ногу.

– С общагой поможешь, Зой Иванна? – спросила Светка. – Может, в семейном, там потише?

– Какой потише! Ты что, Свет? Одиночки мужиков к себе водят, а в семейном – драки, пьянки, и дети малолетние орут по ночам. Я с комендантшей тетей Любой поговорю. Она сможет тебя пристроить, если захочет. Ты все-таки у нас не работница, а технолог. С образованием человек. Идет?

Светка кивнула:

– Спасибо тебе, Зой Иванна!

Надела халат, пошла, тяжело вздохнув, в цех.

Та тоже вздохнула и махнула рукой.

Под конец рабочего дня начальница вызвала Светку к себе. Радостная – договорилась. Комендантша сказала, что сдаст Светке комнату у себя в квартире. Квартирка была махонькой, с крохотной кухонькой, но двухкомнатная. Сын этой тети Любы служил где-то на Дальнем Востоке. Вечером, после смены, Светка поехала по новому адресу. Тетя Люба была женщиной суровой, без сантиментов. Встретила Светку неласково.