А потом этот день настал. И знаете, что я делал? Весь день просидел, возясь с поисковой оптимизацией. Ну знаете, чтобы поскорее достичь десяти тысяч просмотров.

Да, больше просмотров значит больше кликов, а значит, больше денег. Но все же…

Когда Рейчел Шоу меня бросила, я был неуклюжим, заторможенных гиком и решил изменить свою жизнь. Полгода спустя я был… ладно, все еще гиком, и все еще неуклюжим и заторможенным, но черт, я уже умел танцевать. Ребята в школе хлопали меня по спине и называли клевым. Одна девушка дала мне свой номер телефона, другая попросила научить ее сальсе. Теперь, на Кубе, симпатичные девчонки уже вовсю меня обнимали, бросая на меня игривые взгляды.

И как я себя вел? Все еще вздыхал по Ане.

Хватит!

* * *

Я пробрался обратно к столику. За ним уже сидел Йосвани и, судя по пустым бутылкам, приканчивал четвертый бокал пива, кивая головой в такт музыке.

– Мне надо что-то решать с Аной, – сообщил я ему, как только сел. – Нельзя же ждать вечно. Мне нужно узнать наверняка.

Йосвани просиял, словно только и ждал, когда же я созрею:

– Ну наконец-то, братишка.

– Но что мне делать? – спросил я.

– Что-нибудь яркое и стильное. Произведи впечатление. Если сработает – отлично. Если нет… ну, по крайней мере, ты с ней разберешься.

– Я в вопросах стиля не эксперт, – признался я.

Йосвани хлопнул меня по плечу:

– Предоставь это мне, брат. Завтра большая ночь. Завтра мы отринем страх.

На следующее утро я проснулся, думая об Ане. Но когда повернулся спросить Йосвани, в чем же состоит его план, обнаружил, что кузена уже и след простыл. Смятая кровать была пуста.

Сперва я испугался, что он бросил меня в ответственный момент. Потом испытал облегчение. Может, мне и не надо форсировать события. Окрыленный этой мыслью, я отправился в душ.

Нагреватель сломался. Хуанита сказала, что его можно починить. Не завтра или на следующей неделе – просто можно. В Нью-Йорке я бы в панике бегал по дому. Здесь же холодная вода спасала от удушающей жары.

К тому моменту, как я оделся, Ана уже пила кофе на кухне вместе с Йоландой. Когда я вошел, она не подняла глаз. Я на миг замер, а потом присмотрелся к кузине. Она сидела, поставив локти на стол и наклонившись вперед так, чтобы волосы закрывали лицо. Но даже так я разглядел большой лиловый синяк у нее на щеке.

– Что случилось? – выпалил я. – Это… – И осекся.

Йоланда посмотрела на меня и чуть покачала головой:

– Вчера ночью… на меня напали какие-то хулиганы.

– Ты в порядке? Может, надо…

– Она сказала, это пустяки, – вмешалась в разговор Ана. – Оставь.

И она едва заметно качнула головой.

– Правда, ребята, я в порядке. – Йоланда помолчала, собираясь с духом. – Помните, вы спросили нас с Мирандой, можете ли чем-нибудь помочь?

– Выкладывай, – потребовала Ана.

– Что угодно, – подтвердил я.

– Мне нужно, чтобы вы… – начала Йоланда, затем сглотнула. – Мать моей подруги Лисани в больнице. Ей требуются дорогие лекарства, где-то на сотню «куков».

– Это не проблема, – заверила Ана.

– Конечно, – сказал я.

Сейчас я согласился бы на что угодно.

Йоланда замялась.

– Можете пойти со мной к Лисани, – наконец проговорила она. – Хотели же посмотреть настоящую Кубу. Это ее часть. Только оставьте камеру дома.

Несколько минут спустя, когда Йоланда ушла собираться, мы с Аной тихо обсудили предстоящий поход в больницу.

– Не задавай Йоланде вопросов, – наказала она. – Не знаю, Бенни ли это…

– Ну да!

– Йосвани так решил и теперь мечтает оторвать Бенни голову, но Йоланда сказала брату, что он ничего не знает и нечего лезть не в свое дело. Так что я не знаю. А она не хочет признаваться. Не дави на нее, хорошо?

Я попытался представить Бенни в ярости – худого скромнягу Бенни в этих его очках. Получалось с трудом. Но мое слабое воображение еще не аргумент.

– Это тяжело, – сказала Ана. – Когда твой любимый человек… в смысле тебе стыдно, ты не хочешь, чтобы кто-то узнал…

Я кивнул, гадая, насколько Ане самой знакомо это чувство. Полчаса спустя мы уже были на улице. Там царила привычная жара. Йоланда надела блузку с длинным рукавом. Широкополая шляпа сидела немного нелепо, но отчасти скрывала лицо. Мы с Аной шли по обе стороны от Йоланды, словно два телохранителя.

– Мы в аптеку? – уточнила Ана.

– Давайте сперва зайдем за Лисани.

Подруга Йоланды жила в дальнем конце Старого города. На полпути молчание стало утомлять, и я попытался отвлечь Йоланду.

– Я на днях встречался с вашей соседкой Рафаэлой. Она рассказала мне, почему мама покинула Кубу.

– Как мило, – заметила кузина.

– Как наш дед пытался ее остановить.

Йоланда притихла:

– Я не знала.

– Правда?

– Хуанита события тех дней не обсуждает. – Кузина пожала плечами. – Молчит. Если захочешь получить ответы, придется надавить.

Я подумал о Хуаните, поборнице семейных ценностей и верной коммунистке. Даже не знаю, как бы я осмелился на нее надавить.

– Только реши сперва, правда ли хочешь знать, – посоветовала Ана. – Твоя родня по разные стороны баррикад. По большей части. Тебе правда станет легче, если ты узнаешь подробности?

Вряд ли легче. Здесь, на Кубе, мне казалось, будто мама снова рядом со мной. Словно я могу потянуться через пропасть в несколько десятилетий и узнать ее лучше, чем знал при жизни.

Вдруг неподалеку что-то взвыло, сверкнули синие огни. Йоланда вскрикнула и подпрыгнула.

В квартале от нас проехала полицейская «лада». Еще секунда – и она скрылась из виду.

– Простите, – повинилась кузина. – Я нервничаю, если иду с приезжими. Иногда полицейские могут принять тебя за проститутку.

Я сделал вид, будто ей поверил.

– Это здесь, за углом, – сказала Йоланда.

Мы свернули на небольшую тихую улочку на юго-востоке Старого города. В дорожных выбоинах скопилась непонятная коричневая жижа. Здания были ветхими и серыми, ни единого цветного пятна. И вдруг…

– Смотрите, парк. – Йоланда указала на пустое место у дальнего перекрестка. Там виднелись несколько клумб и скамейка. – В последнее время в Гаване все больше и больше парков.

– Правда?

– Когда обрушивается очередное здание, на его месте разбивают парк.