Он долго думает. Потом качает головой.

— Нет?

— Нет. Это сильно усложнит то, что я собираюсь сделать.

— Что ты имеешь в виду?

— Сайпур не позволит мне вернуться, — говорит он. — Так что мне нет необходимости знать о таких вещах. Потому что у меня их никогда не будет.

Неловкое молчание. Мулагеш потягивает вино.

— Она с тобой связывалась, Сигруд?

— Кто? Хильд?

— Нет. Шара, конечно.

— Нет, — говорит он. — Я узнал, что она мертва, из вторых рук.

Мулагеш медленно кивает.

— Итак… Ты не знаешь, что она делала на Континенте?

— Нет. — Он выпрямляется в кресле. — А что? Ты знаешь?

Она безрадостно улыбается.

— Нет. Понятия не имею. Хотела бы знать. А ведь я спрашивала. Она не пожелала рассказать. Кажется, думала, что это поставит мою жизнь под угрозу. Что, учитывая случившееся с нею, могло быть правдой. Единственное, что она мне сказала… как же она выразилась… ах, да. Она сказала, цитирую: «Весьма вероятно, что однажды тебя навестит Сигруд».

Сигруд удивленно моргает.

— Она сказала, что я приду к тебе?

— Правильно. Я ничего не поняла. Ты же был преступником. Но она сказала, что, если ты ко мне придешь, я должна передать сообщение, но я полагаю, ты понятия не имеешь, что бы это могло быть, верно, Сигруд?

Он ошеломленно качает головой. Он такого совершенно не предвидел.

Мулагеш задумчиво глядит в пустоту.

— Значит, Шара знала, — говорит она. — Должна была знать, что ее могут убить. Должна была знать, что ты услышишь об этом. И придешь ко мне. В конечном счете. — Она издает глухой смешок. — Умная малышка. Она находит такие восхитительные способы заставить нас всех делать ее грязную работу за нее, даже из могилы.

— Что за сообщение?

— Очень простое, — говорит Мулагеш, — и очень запутанное. Она сказала, что, если ты однажды придешь ко мне, я должна передать, чтобы ты защитил ее дочь. Любой ценой.

Сигруд на миг застывает. Потом раздраженно трясет головой.

— Но… но я потому и пришел сюда, — говорит он. — Я пришел к тебе, чтобы узнать, где Татьяна Комайд!

— Ты не дал мне закончить, — резко отвечает Мулагеш. — Дело в том, что никто не знает, где Татьяна Комайд. И, по-видимому, не знал в течение нескольких месяцев.

— Что?

— Что слышал. После убийства разыскать Татьяну было государственным приоритетом, но усадьба Комайд оказалась совершенно пустой. Похоже, Шара распространяла идею о том, что ее дочь живет в усадьбе… но это было далеко от истины. И сейчас начнется путаница. — Мулагеш подается вперед, болезненно кряхтя. — Гребаный артрит… Просто дерьмо, когда тело восстает против тебя. Ну да ладно. Шара велела мне передать, чтобы ты защищал ее дочь, но еще Шара сказала, что ты найдешь ее дочь у той единственной женщины, с которой она разделила свою любовь.

Единственный глаз Сигруда выпучивается.

— Чего?!

— Вот я тоже так подумала, — говорит Мулагеш. — Мне как-то и в голову не приходило, что ее интересуют, ну, такие вещи. Я стараюсь ничего не предполагать, так как многие люди предполагали всякое обо мне на протяжении многих лет и их предположения мне никогда на самом деле не нравились, так что…

Сигруд вскидывает руку.

— Нет. Я не думаю, что это правильно.

— Сигруд, мать твою. Какое право ты имеешь…

— Нет! Я про сообщение, Турин. Я думаю, оно должно сбивать с толку любого, кроме меня. Возможно, она намекала на человека, которого мы оба когда-то знали. — Он вздыхает и сжимает ладонями голову. — Но… я не понимаю, кто бы это мог быть.

— Почему она не сказала мне, о ком речь? — спрашивает Мулагеш. — Разве это не было бы проще?

Сигруд вспоминает бледную континентскую девушку и то, как она говорила, что Ноков вытащит все секреты из его нутра.

— Твой адрес всем известен, — говорит дрейлинг. — И твоя охрана не блещет, что я и доказал. Думаю, она считала, что не может рисковать. Даже с тобой, Турин. Но постой… когда она сказала тебе это, ты ничего не сделала? Не встревожилась?

— Еще как встревожилась, — отвечает Мулагеш. — Но к тому моменту я и так была весьма сильно встревожена.

— Чем? Что Шара натворила?

Мулагеш вздыхает, садится обратно в кресло и допивает вино одним гигантским глотком.

— Вот это очень интересный вопрос…

* * *

— Это произошло в начале 1733-го, — говорит Мулагеш. — От Шары не было ни слуху ни духу где-то года два. Она покинула свой пост в 1726-м, и, хотя мы поддерживали связь, времени прошло, я бы сказала, очень уж много. Но вот однажды мой ассистент сказал, что какая-то женщина оставила для меня сообщение и была довольно настойчива — заявила, дескать, она знакомая капитана Незрева из Мирграда.

Сигруд улыбается.

— Того полицейского, с которым у тебя был роман.

— Точно. Но мы встречались всего-то пару раз, — парирует Мулагеш. — По крайней мере по моим понятиям, это было всего несколько раз. Ну ладно. Мне стало очень любопытно, что это за женщина, я пришла в ресторан, упомянутый в сообщении, и кого увидела? Шару. Я удивилась. Я хочу сказать, бывший премьер-министр может устраивать встречи с кем пожелает, верно? Однако она хотела, чтобы все оставалось в секрете. Нельзя было допускать, чтобы нас увидели вместе, ведь тогда кто-то мог бы услышать, какие вопросы она мне задавала.

— И какие же?

— Касательно кое-какого подразделения разведки и кое-какой операции. У нее не было к ним доступа — никогда, за всю карьеру в министерстве, даже в должности премьер-мать-его-министра. Операция «Возрождение». Слышал о такой?

— За последние дни мне пришлось многое вспомнить, Турин, но об этом я слышу впервые.

— Я тоже о ней ничего не знала. Шара попросила выяснить. Она сама выглядела потрясенной. С оттенком паранойи. Это было странно — она ведь жила на окраине Галадеша с дочерью и просто… не высовывалась. И вдруг внезапно явилась из пустоты с таким вопросом. Сказала, это довольно старая история — еще тех времен, когда всем заправляла Винья, наверное, с 1710-х, когда вы с нею были просто щенками и только учились резать глотки.

Вообще-то в 1710-м Сигруд отлично умел резать глотки, но он воздерживается от исправлений.

— Короче, я кое-что проверила. Связалась с надежными источниками в министерстве, в архиве. И все, что мне удалось добыть, это папка с листочком бумаги. Одним-единственным. Отчетом о сайпурском дредноуте под названием «Салим». Знаешь его?

Сигруд качает головой.

— Я тоже. Он утонул во время тайфуна в 1716-м. Вот и все, что мне удалось ей сообщить. Но она почему-то очень воодушевилась. Намекнула, что раскопала какую-то дрянь, и запашок у этого дела и впрямь был дрянной. «Вижу отпечатки Виньи повсюду», — сказала я Шаре, и она… намекнула, что так и есть, но сказала, что больше ничем не может со мной поделиться. Опять же, ради моей безопасности.