память. Пусть даже и в память эту нагло примешались еще два мужчины.

- Прошу домой, - Ник берет меня за руку, смотрит вниз, на мои туфли, как я утопаю каблуками в сугробах.

И хлопает дверь такси.

Вместе оборачиваемся.

Сначала вижу живот, который специально выставили на обозрение, Тина выбирается и держится за поясницу, словно родит вот-вот.

Морщусь и переглядываюсь с мужем. И с удивлением наблюдаю, как из такси за ней появляется крупный незнакомый мужчина.

В теплой дутой куртке, в ботинках на огромной подошве. Он складывает руки на груди перед собой, будто телохранитель этой беременяшки. И молчит, зато Тина сразу, сходу, бросается в атаку.

- Ну что? - идет ко мне и качает головой на мой наряд - пиджак, из-под которого торчит белое полотенце отеля и накинутую на плечи шубку. - Явилась, проститутка?

- Тина, - Ник открывает ворота и подталкивает меня во двор. - Ты про мою жену говоришь.

- Разумеется про нее, - она хмыкает. - Других проституток здесь нет.

- Отвали, мы не в настроении, - грубит ей Николас, не вступает в спор, а отмахивается, как от попрошайки у перехода.

- Гляньте на них - не в настроении парочка! - фыркает Тина и шагает за нами, на ходу запахивая на животе шубу. - А что случилось, поделитесь? Или я угадаю. Свадьбу отмечали. Вместе с Виктором.

Оглядываюсь и наблюдаю, что этот молчаливый шкаф протискивается в ворота вслед за Тиной.

- Мы гостей не звали, - хмурюсь.

- А мы не гости, - она держит мужика под руку и упорно прется за нами. - Мы члены семьи. Я и мой брат.

- Кто? - Николас тоже оглядывается и насмешливо вскидывает густую бровь. - С каких пор братьями обзавелась, Тина? Потерялись в роддоме и сегодня нашлись? Вам тогда надо в передачу на телик.

- Брат, брат, - явно врет она и ступает за нами на крыльцо. - Кто-то ведь должен отстаивать честь женщины. Если мужчины перевелись.

- А что у тебя с честью, - Николас достает ключи, но дом отпирать не торопится, ухмыляясь, смотрит на мужика, который в два раза крупнее его самого. - Наняла какого-то бугая, его рожу только в криминальных сводках показывать. Чего надо?

- Открывай, - она машет на ключи в руке Ника. - И так уже ждем три часа.

- Не сочувствую.

- Николас, не нервируй меня, я беременна, - Тина нервно поправляет волосы и выставляет вперед живот. - Впусти по-хорошему.

- А как по-плохому? - Ник с любопыством кивает. - Ну?

Стою и поражаюсь. Тине нужны не мы, а братья, но страдаем из-за них почему-то мы с Ником. И это уже не впервые.

- Ник, пусть войдут, - тревожусь, глядя на этого крепыша. У него такие кулаки пудовые. И Тина подтверждает мои мысли.

- По-плохому - он, - трогает за рукав “брата”, - побьет тебя сейчас.

- Ты рехнулась что ли? - мужа это все веселит, а вот во мне растет паника, эта Тина - чокнутая просто. Притащила неизвестно кого и качает права.

- Ты фамилию нашу не забыла? - уточняю. - Забирай своего детину и проваливайте. А то потом не рассчитаешься с ним. Когда его в больничку определят с переломами.

- А у нас разрешение есть. От главы семьи. Не пустите? - с вызовом спрашивает. И поворачивается к мужику. - Давай.

Он команды ждал. И тут же, без лишних слов, замахивается. Взвизгиваю и тащу в сторону Ника, и этим мешаю ему - он пропускает удар и пошатывается.

С меня слетает шубка и падает нам под ноги, и полотенце развязывается на груди.

- Ник, - удерживаю ткань на груди одной рукой и поворачиваю к себе голову мужа, у него кровь бежит из носа, и мне плохо, от одной только мысли, как ему больно. - Дай ключи.

Выдираю у него связку.

- Нет, чего ты, все что ли? - он нарывается и выпрямляется, небрежно смазывает кровь пальцами и встает в стойку, загораживая спиной дверь.

- Ник! - дрожащими руками открываю дом. Не готова к такому. Лучше его самолюбием пожертвуем, но сам останется цел. - Пусть они зайдут, успокойся!

- Нихера.

- Я тебя прошу.

Он поворачивается. Рука в крови, и багровая струйка стекает по подбродку, на воротничок свадебной рубашки.

- Надо обработать. Скорую вызывать, - бормочу и тяну его в распахнутую дверь. - Пожалуйста.

Выбегают щенки и радостно гавкают, ждали. А вот защищать от чужаков пока не умеют, только лают на парочку, словно чувствуют - они нам не нравятся.

- Николас, - дергаю его, смотрю на Тину. Сейчас отдаст команду своему двухметровому ковбою - и мужа разбитым носом провезут по обледенелому крыльцу. - Если не успокоишься - я уеду, вот так, в полотенце. Мне холодно.

Он медлит. Как-то по деревянному наклоняется и поднимает мою шубу, отряхивает ее и молча отступает с прохода.

- Вот спасибочки, - благодарит Тина. - Сейчас еще остальные родственнички подтянутся - и будет совсем замечательно, - мечтает.

И под руку с “братцем” вдвигается в дом.

Глава 41

Спешно натягиваю джинсы и футболку, завязываю волосы в хвост и несусь вниз по ступенькам.

Голоса доносятся с кухни. И лай щенков.

- Ну-ка тихо, - раздражаюсь на своих любимчиков, когда они радостно бросаются мне под ноги. - Бубочка, Геренал, цыц!

Команда не действует, они у нас пока невоспитанные. Машу рукой на щенков и бегу к мужу.

Николас невозмутимо достает из шкафчика полупустую ребристую бутылку с черно-белой этикеткой. Скручивает крышку и плещет виски себе в лицо, на разбитый нос.

Просто как ребенок.

- Перестань, - отбираю бутылку. - Обработаем.

- Какая заботливая жена, Николас, - комментирует Тина. Расселась за столом, в руках держит сотовый. Ее детина пристроился позади, замер статуей.

Кажется, такие даже разговаривать не умеют. Как в фильмах, сопровождает всяких важных шишек и ему отрезали язык, чтобы не болтал лишнего.

- Николас, звони, я жду, - поторапливает Тина и постукивает ребром телефона по столу. - Давай, дорогой. Либо так. Либо плати.

- За что платить? - стою на носочках и брякаю дверцей шкафа, достаю аптечку. Роюсь в бутыльках. И с ваткой спешу к мужу.

- Материнский капитал, - Тина невозмутимо поглаживает живот. - Надоело мне ждать у моря погоды. И терпеть.