дворянин из Петербурга и подавно об этом осведомлен. Стало быть, Бешеный волк сообщил Белому медведю, что спрячется…

— Он в палатах Шуйских, — сыщик высказал это вслух, затем повторил коротко суть своих размышлений. — Насколько я могу припомнить, Шуйский — единственный Василий в трагедии, да к тому же его хоромы в Подкопаевском переулке, всего в двух шагах от министерства иностранных дел. Согласитесь, это — несомненный плюс для того, кто собрался шпионить.

— Надо срочно ехать к палатам! — воскликнул Ершов. — Турок слишком самоуверен, он не опасается, что мы разгадаем его шифровку. А мы нагрянем, возьмем с поличным, вытряхнем из него имена всех агентов и разорвем в клочья шпионскую сеть! Эй, как там тебя… Поворачивай!

Кавалергард потянулся, чтобы хлопнуть извозчика по плечу, но руку его перехватил Митя.

— Прежде следует позаботиться о девочке!

— Клянусь вам, как только мы схватим турка, я тут же сообщу обер-полицмейстеру, — адъютант взвыл, когда Митя сжал его руку чуть сильнее. — Он соберет городовых, прочешет Неглинку. Да и потом, ведь не факт, что Анастасия там. Это всего лишь домыслы.

— Я домыслам Мармеладова верю больше, чем клятвам иных… — почтмейстер был непреклонен и руку Ершова не отпускал. — К тому же вы сами признаете: шпион не знает, что мы его убежище разоблачили. Значит, никуда не сбежит. Да и поздно уже поворачивать оглобли.

Извозчик почти не соврал, добрались быстро. Зашли в лавку керосинщика на углу за двумя фонарями. Перешли дорогу к дому не то тринадцатому, не то пятнадцатому — Мармеладов не успел заметить точнее, поскольку свернули во дворы. Было их два. По левую руку господский, окруженный живой изгородью. Оттуда доносились голоса и девичий смех. Справа же невыносимо воняло выпотрошенной рыбой, закисшими щами и дрянным гуталином, — такое сочетание встречается на задах кухни и комнаты слуг, где спят вповалку и не особенно часто моются.

— Сейчас тихо, барин! — кучер обращался только к Мармеладову. Кавалергарда он нарочно не замечал, а священника побаивался, так как водились за душой грехи, и серьезные. Митя же хромал, отставая на несколько шагов, поскольку боль от вчерашней раны в натертой ноге становилась уже нестерпимой. — Тихо, чтоб решетка не лязгнула. А то ведь слуги могут городового свистнуть.

Ржавая решетка поднялась, против ожидания, без малейшего скрипа: очевидно, лаз этот использовали часто и потому регулярно смазывали петли.

— Запоминай, барин. Как сунешься тудыть, сперва спуск наискосок пойдет, а потом резкий обрыв будет. Да не расшибетесь поди, — наставлял Матвей, кивая в раззявленную пасть подземелья. — Смрад там жуткий.

— Сильнее, чем тут? — сморщил нос почтмейстер.

— Сильней и ядреней, барин. Вы через рукав дышите, так легче. Здесь обратно не поднимитесь. Надо будет или к Трубе вертаться, против течения речки, оттуда выход в трущобный дом есть, через большой пролом в стене. Сразу поймете, не пропустите. Но там всякая шихоботь по ночам собирается, так что осторожнее… Или уже топайте до Александрова сада, где прямо в Москву-реку выход есть, под Всехсвятским…

Извозчик называл мост по старинке, хотя тот уже лет двадцать, как разобрали, а нынешний, построенный на его месте, именовали Новым или Железным. Видно было, что весь этот новомодный прогресс Матвею поперек горла, потому и избрал он нехитрый метод отрицания происходящих перемен, цепляясь за приметы и названия из собственной молодости, того золотого века, который, увы, остался в далеком прошлом.

Первым в лаз протиснулся Мармелалов, держась обеими руками за липкие стены и постоянно оскальзываясь на каких-то вонючих комьях, — местная прислуга использовала решетку с одной лишь целью: сливали в подземную реку отходы и сбрасывали мусор. Нащупав ногой край, за которым простиралась темная бездна, сыщик спрыгнул вниз, ожидая, что переломает себе все кости, а уж голову наверняка расшибет. Но нет, обошлось. Он пружинисто приземлился, подняв фонтан брызг. Выбрался на каменную кладку вдоль стены подземного тоннеля, проверил — не разбился ли фонарь, предусмотрительно повешенный на шею, запалил фитиль и огляделся.

Своды подземелья зеленели плесенью, а кое-где проступали бурые пятна. Вода в Неглинке казалась черной, сразу вспомнилось второе ее название — Ведьма-речка. Неглубокая, сыщик ощупал намокшие до колен брюки, но уж верно извозчик сказал — смрадная.

На стене зашевелилась тень и в проеме показались митины сапоги. Почтмейстер соскочил не так удачно, болезненно взвыл, ударив и без того больную ногу. Полез на каменный тротуар, отчаянно ругаясь, правда, шепотом.

— Гадство какое! — приговаривал он, зажигая свой фонарь. — Ох и стребую я с турка должок за все мои мытарства, придет время!

Следующим прыгал Алеша. Он предусмотрительно подоткнул рясу повыше, отчего в неровном свете двух керосинок смотрелся довольно комично. Шлепая по воде как гусь, переваливаясь с боку на бок, монах отошел в сторону, чтобы освободить место Ершову. Тот, однако же, все не появлялся. Наверху слышалось отдаленное бу-бу-бу, голоса о чем-то спорили. Потом с громким лязгом, встрепенувшим подземное эхо, захлопнулась решетка.

— Гнилые потроха! — взревел Митя. — Адъютант чертовой задницы! Сбежал, подлец.

Мармеладов пожал плечами, отчего тень его заплясала на стене, сказал негромко:

— Этого следовало ожидать. Платона слишком взбудоражило известие про палаты Шуйских. Хочет в одиночку шпиона поймать и всю славу себе оставить. Да и пусть его. У нас важнее задача.

Коротко обсудили, как дальше действовать. Изначально предполагалось разделиться на пары и обыскать реку в двух направлениях. Теперь, в связи с неожиданным маневром кавалергарда, пришлось изменить планы. Решили, что Митя двинется вниз по течению Неглинки, поскольку из-за вынужденной хромоты своей быстро идти не может. Остальные же поднимутся вверх, до Трубной и, возвращаясь, нагонят почтмейстера.

— А если мы ближе к Трубе девочку найдем, то уж не обессудь, там и выйдем, — глухо проговорил Мармеладов, который дышал через рукав, безнадежно стараясь избавиться от окружавшей вони. — Тогда придется тебе ковылять в одиночестве до Железного моста.

— Небось, не пропаду. А коли мне доведется Анастасию встретить, то я вас у моста дожидаться не стану. Сразу повезу к отцу, в Столешников. Глядите в оба, братцы! Здесь вам не Эрмитаж, — Митя махнул рукой и двинулся вниз по течению.

Первое время он шел, внимательно разглядывая все вокруг, включая каменные своды, достаточно высокие, чтобы идти не пригибая голову. В одном месте кладка слегка расшаталась, несколько кирпичей выпало и Митя довольно отчетливо улавливал уличные звуки. Вот прозвенел колокольчик, так кондуктор упреждает о приближении