— Что-то странное здесь все-таки творится! — прошептала себе под нос Красавица.

«Эта женщина вовсе не бесчувственное существо, она такая же страстная, как я», — подумала она. Вспомнив про их поцелуи, принцесса тронула пальцами губы туземки. «Не что иное, как желание, плотское желание потянуло ее ко мне, заставило избавить меня от пут и привести сюда. Но неужели это желание так и останется неутоленным?»

Она окинула взглядом прелестную грудь Инанны, ее изящно округлые руки, длинные темно-каштановые волосы, красивыми завитками окутавшие плечи.

«Нет, ее точно можно довести до сумасшедшего оргазма, — подумала Красавица. — Отнюдь не все зависит от этих наружных деталей. Непременно надо это сделать».

Она снова заключила Инанну в объятия, жарким поцелуем заставив открыть рот.

Сначала туземка как будто растерялась, приглушенными стонами выражая свое непонимание. Но Красавица сжала ладонями груди Инанны, скользнула меж губ языком. Медленно и уверенно она возбуждала в женщине страсть, пока наконец не почувствовала, что сердце Инанны снова отчаянно заколотилось.

Туземка свела ноги и одновременно с Красавицей поднялась на колени, и их тела опять соединились, губы слились в поцелуе. Вся плоть принцессы пробуждалась столь близким жаром Инанны. Она чуть покачивалась, прильнув к туземке, и внизу живота у нее разливалось сладкое томление. Красавица снова подхватила губами грудь Инанны, вобрав ее жадно и страстно, еще теснее вжимаясь в объятия женщины и не выпуская ее, доводя ласками почти до исступления экстаза.

Наконец Красавица почувствовала, что Инанна достигла нужного состояния и, резко опрокинув ее назад на подушки, раздвинула ей ноги и пальцами развела так жестоко изрубцованное, маленькое лоно. Оно было уже достаточно влажным, истекая восхитительными, дымно пахнущими, терпкими соками, которые Красавица стала пробовать языком, в то время как Инанна, словно охваченная спазмами, резко вскидывала бедра. «Давай, моя хорошая», — мысленно подбодрила ее принцесса, еще глубже проникая языком в ее лоно, лаская доступную ему верхушку вагины, пока Инанна не зашлась хриплыми, безотчетными криками. «Да, давай, милая!» — И Красавица припала ртом к ее донельзя усеченной вульве, все глубже и настойчивее внедряясь языком в тесную упругую пещерку.

Инанна под ней завертелась, забилась. Ее руки отчаянно вцепились Красавице в волосы, впрочем, не пытаясь убрать голову от промежности. Принцесса же, исполнившись своей миссией, то приподнимала бедра женщины, то отводила назад ее лоно, впиваясь в него все с большей яростью.

«Да, давай, детка, испытай это! — мысленно взывала она. — Прочувствуй всем своим существом». И она зарывалась лицом в эту жаркую, влажную, набухшую плоть, все чаще и глубже пробиваясь в нее языком, водя зубами по маленькому рубцеватому участку кожи, где некогда был клитор, пока Инанна не начала что есть силы вскидывать бедрами, гортанно стеная и судорожно стискивая узкий зев вагины. Да, принцесса добилась своего! Она торжествовала. И не прекращала все сильнее и напористее втягивать трепещущую плоть, пока крики Инанны не переросли в пронзительные вопли, и женщина, вырвавшись от Красавицы, зарылась лицом в подушках, дрожа всем телом.

Девушка снова села на постель, упершись в пятки. Собственное ее лоно набухло и налилось соками, как перезрелый плод, и пульсировало кровью, точно сердце. Некоторое время Инанна лежала неподвижно, все так же пряча в подушках лицо, потом медленно поднялась и села с одурманенным видом, изумленно уставившись на Красавицу. Потом обняла девушку за шею и стала осыпать поцелуями ее лицо, шею, плечи.

Принцесса приняла эти благодарные ласки. Потом откинулась спиной на подушки, привлекла к себе Инанну. Просунув руку между ног туземки, погрузила пальцы в ее жаркое лоно.

«Да, эта детка, пожалуй, будет пожарче других, — подумала Красавица. — И никого, кто бы мог ее удовлетворить!»

И лишь теперь, прижавшись на постели к Инанне, она вдруг осознала, что обе они наверняка в большой опасности. Должно быть, женам гарема не позволено заниматься подобным и вообще запрещено обнажаться перед кем-либо, кроме султана и для султана.

И Красавица вновь ощутила глубочайшую ненависть к этому султану и острое желание поскорее покинуть его земли и вернуться во владения королевы. Однако она попыталась на время выкинуть эту мысль из головы и наслаждаться волнующей близостью с Инанной, а потому снова принялась целовать соблазнительные груди туземки. Ей и впрямь казалось, что это самое прелестное, самое волнующее достояние Инанны, и, повинуясь безотчетному порыву, она стала переминать их ладонями, легонько покусывая плотные соски.

И вдруг на нее в который раз нахлынуло обостренное чувство отрешенности. Теперь она не столько пыталась подарить наслаждение Инанне, сколько блуждала в дебрях собственных неутоленных желаний и страстей, и в то время как рот ее ласкал соски туземки, в голове лишь смутно маячил образ этой печальной красотки, снова заерзавшей под ней.

Красавица раздвинула ноги и прижалась лобком к шелковистому бедру Инанны. Разгоряченный клитор пульсировал невыносимо. Не прекращая посасывать грудь Инанны, девушка ритмично задвигалась на ее бедре. Все ее тело напряглось, ноги крепко обхватили тело туземки, и она внезапно закружилась в сладостном водовороте экстаза.

И когда все закончилось, на нее не снизошло блаженство изнеможения — девушке казалось, ее охватила лихорадка. Соблазнительность тела Инанны и страстная податливость ее собственного вкупе породили ощущение некой беспредельности наслаждения друг другом. Красавица прониклась вдруг сумасшедшей грезой о целой ночи ничем не сдерживаемых удовольствий, когда одно утоленное желание тут же влечет за собой другое.

Целуя Инанну, Красавица самозабвенно посасывала ее язык, одурманиваясь его сладостью, проваливаясь в полузабытье. И смутно припомнив вдруг, какое зрелище устроил им недавно Лексиус, проникая в Лорана рукой в перчатке, принцесса потуже стиснула ладошку, потянулась к промежности Инанны и просунула руку в исковерканные врата страсти.

Все такое же влажное, ее тугое, изумительно тугое влагалище поглотило узко сжатый кулачок и даже часть запястья, и обхватившие руку мышцы стали судорожно, будто с жадностью, сжиматься, еще больше возбуждая Красавицу. Почти сразу она почувствовала, как стиснутая ладонь Инанны проникла в ее лоно, и она вновь познала удовольствие от его заполненности. Со все нарастающей настойчивостью и ненасытностью ее тело поглощало даруемые ему наслаждения, и Красавица так же энергично пробивалась в Инанну, как и та в нее. Хотя сжатая рука туземки двигалась заметно резче, точно пыталась наказать ее.

К вершине оргазма они взошли одновременно и громко застонали, прижавшись друг другу лицом, слившись дрожащими, влажными телами, охваченные чистым восторгом сладострастия.

Потом, изнеможенно откинувшись на подушки, Красавица лежала, отдыхая, и, обхватив ладонью кисть Инанны, чуть поигрывала ее пальцами. Инанна села на постели, но принцесса даже не открыла глаз. В полузабытьи она почувствовала, что туземка снова разглядывает ее, осторожно касаясь то грудей, то лобка. Потом женщина крепко обхватила невольницу и, прижав к себе, легонько покачала на руках, словно невероятнейшую драгоценность, которую во что бы то ни стало надо сохранить, словно ключ к новому, скрытому от всех волшебному царству. Инанна снова заплакала, и ее слезы скатились на лицо Красавицы. Но это, похоже, были уже тихие радостные слезы облегчения и счастья.