– Да, но связан ли этот приступ с танка на картоне, который он смял рукой в последнем порыве? – высказал свои сомнения Саворньян.

– Он испустил тогда душераздирающий крик, – вставил в свою очередь Амори, – но что он выкрикнул? Я не разобрал.

– А я слышала: «Траир, траир»![209]– сказала Ольга.

– А я – не то «Памир», не то «Салир»,[210]– сказал Саворньян.

– Нет, он выкрикнул: «Заир, тут, тут – Заир!», – сказала Скво.

– Заир! – воскликнули все разом. – What is it?

– It is a long long story,[211]– прошептала Скво. В ее голосе чувствовалось изнеможение.

– Но мы хотим знать, – обратились к ней все с мольбой.

– Хорошо, я расскажу все, – не стала упрямиться Скво, – но прежде попробуем переговорить по телефону с Алоизиусом Сванном и Оттавио Оттавиани. Три дня назад Сванн прислал Аугустусу телеграмму следующего содержания: «Ситуация под контролем. Все плохо. Все наши подозрения связаны с Азенкуром. Будьте бдительны. Мы хотим знать: закончилось ли ваше расследование? Чем раньше мы будем введены в курс дела, тем раньше сможем действовать». Алоизиус Сванн знаком с Клиффордом уже десять лет, – продолжила Скво. – Он знал, что существует Заир. Он, пожалуй, сможет предложить нам свою бесценную помощь, ибо очень давно следит за всеми этими событиями.

Амори связался с полицией. Там ему сказали, что Алоизиус Сванн на службе не появлялся, и передали трубку Оттавиани.

– Алло, алло, – раздался его голос, – Оттавио Оттавиани вас слушает.

– Алло, алло, говорит Амори Консон.

– Амори? Как дела?

– Неважно.

– Что случилось?

– Случилось то, что Аугустус Б.Клиффорд только что приказал долго жить!

– Crocus and Plum-Pudding![212]– взвыл шпик. – Аугустус умер!

– Еще как умер, – подтвердил Амори.

– Убийство?

– Нет, мы считаем, что это, скорее всего, инфаркт.

– Черт! – снова выругался Оттавиани. – Мы немедленно едем к вам.

Он положил трубку. Амори сделал то же.

– Он едет к нам, – сказал он Ольге, не прислушивавшейся к разговору.

Тело Аугустуса Б.Клиффорда перенесли в соседнюю комнату, положили на низкую кровать и накрыли простыней.

Скво предложила всем собраться вокруг круглого индейского ковра, затем вооружилась множеством! диковинных вещей.

Ольга тихим голосом, почти шепотом, предупредила:

– Скво никогда не начинает свои рассказы, пока не смягчит божественный гнев мольбой о прощении, которую Великий Маниту не услышит, если мольба эта не будет сопровождаться строго выполненным обрядом, его устный канон сформулировал и кодифицировал Великий Сачмо[213]при основании Клана двадцать восемь раз по двадцать восемь лет назад, и он, передаваясь от отца к сыну, дошел до наших дней.

На труднопонятном жаргоне Скво возвестила устный канон Великого Сачмо, сообщая одно за другим необходимые предписания, подкрепляя свою речь действом, которое исполняла с особенной тщательностью, – гости лицезрели его с неослабевающим интересом:

– О Великий Сачмо, вот уже двадцать восемь раз по двадцать восемь лет, как ты обучил нас тонкому искусству смягчать ужасный гнев Великого Маниту. Сегодня я действую, как надлежит, подобно тебе. Прежде всего ты входишь в темный вигвам. Берешь свой мешок, открываешь его, достаешь черный томагавк. Затем ты кладешь на круглый ковер шесть белых стебельков алжирского ковыля, некогда зачерненных японским карандашом, три горшка, из которых достаешь табак, конец трута, длинную трубку. Затем, открыв свой колчан, лежащий на угловом луче ковра, ты точишь одну за другой разящие стрелы с заостренными зазубринами. Позже ты сменяешь городские брюки на деревенские штаны, затем совершаешь три омовения. Наконец ты готов – склонившись над ковром, воцаряя покой в душе своей, – обратиться к Великому Маниту со смягчающей его гнев речью: «О Великий Маниту, ты не видишь здесь ничего, но ты знаешь все. Нам известна сила твоей власти: она идет от совы к броненосцу, от гавиала[214]к урубу,[215]от сокола к ондатре, от лани к вапити,[216]от шакала к меченосцу, от бизона к яку, от черной птицы-трубача в его тяжком полете к зорилле,[217]чье мясо не имеет никакого вкуса. Сегодня мы тронемся в путь, ибо прежде нас тронулись миллионы, приступим к построению в плоти нашей, в сердцах наших основоположного возгласа, из которого родятся наши племена. Великий Маниту, ветхий Кустарь, будь бдителен сегодня и всегда!

Скво упала плашмя, лбом касаясь пола, вытянув руки, затем, живо подскочив, трижды перекрутилась вокруг себя.

– Вот Скво и закончила свое заклинание, – сказала Ольга. – Великий Маниту улыбнулся ей. Сейчас мы узнаем, что же это такое – Заир.

– В Индии, в городе Масулипатам Заиром был ягуар; на Яве – факир-альбинос из госпиталя в Сура-карте, которого забросали камнями; в Ширазе – октант,[218]который Ибнадир Шах[219]бросил в глубокие воды; в застенках у Махди[220]– хранимый в отрепьях парии компас, которого коснулся Освальд Карл фон Слатин;[221]в Альгамбре – Абду Абдаллах;[222]в Гранаде, согласно Зотанбургу,[223]– жила в ониксе фронтона одного здания; в Тунисе, в казбе[224]города Хаммам-Лиф, – темное дно одного колодца; в Аргентине, в Байя Бланке, – уголок мелкой монеты, о который поранился, как гласит предание, сам Борджиа.