Сложившуюся политическую обстановку и расклад вооруженных сил руководителям Советского государства необходимо было осмыслить, прежде чем принять определенное решение. В связи с этим в сентябре 1940 г. по распоряжению наркома обороны в Москве собрались командующие войсками округов, армий, начальники их штабов, здесь им было предложено тщательно подготовиться к будущему совещанию высшего командного состава, которое и состоялось в декабре. Естественно, такое значимое событие могло состояться только с санкции Сталина.

Предусматривалось, что присутствовать будет не только Генсек, но и все члены Политбюро ЦК ВКП(б), предстояло заслушать и обсудить ряд докладов военачальников. Основной доклад «Характер современной наступательной операции» обязан был подготовить командующий войсками Киевского Особого военного округа генерал армии Г. К. Жуков… Часть военных историков считает, что этот доклад являлся вершиной военного теоретического исследования; что ж, можно согласиться с авторами подобных утверждений. Только это не относится к имени Георгия Константиновича, ибо в своей жизни никаких научных исследований Жуков не провел. Автором же действительно уникального доклада был полковник Иван Христофорович Баграмян. И это его словами тот, кого называют «гениальным стратегом», то бишь Жуков, громогласно поражал слушателей широтой и глубиной военного мыслителя.

Неудивительно, что перлы военной мудрости, заложенные в блистательном докладе армянина-полковника, использовались военным плагиатором. Но они сыграли свою службу и в жизни Ивана Христофоровича. Никому не известный советский полковник в годы войны вырос до командующего войсками фронта, закончил ее генералом армии, Героем Советского Союза, кавалером полководческих орденов высшей категории, а спустя несколько лет – в 1955 г. – удостоен был высокой чести, когда стал Маршалом Советского Союза.

Как-то уже в послевоенные годы некоторые маршалы высказали недоумение Георгию Константиновичу, дескать, дорогой товарищ маршал, что это вы себе приписываете доклад, который составил Баграмян? На что полководец ответствовал: «Был очень занят, поэтому вынужден был обратиться к начальнику оперативного отдела подготовить доклад».

Я вернулся к себе в палату, взял какую-то книгу, не слишком вникая в содержание. В этот момент открылась дверь и медсестра сказала, что ко мне пришел какой-то подполковник. Выйдя, я увидел адъютанта маршала Баграмяна. Тот, вежливо извинившись, сказал, что Иван Христофорович просил придти к нему сразу после ужина. Я был приятно удивлен и с нетерпением ждал вечера.

И вот я переступил апартаменты, в которых лечился полководец Второй мировой войны. Он встретил радостно, всплеснул руками и заговорщически зашептал: «Слушай, Ованес, наплевать на решение врачей. Давай еще по бутылочке армянского».

Он разлил душистый дорогой напиток в фужеры, как-то совсем по-мальчишески в два приема выпил и, подмигнув мне, потребовал: «Побыстрей выпивай». На какую-то минуту-другую он задумался, затем неожиданно заговорил, словно это он не продолжает наш предыдущий разговор, а вот только что, буквально за несколько минут до нашей встречи, вел с кем-то диалог. А, может, монолог… на тему, которая его беспокоила всегда… Мне лишь изредка удавалось вставлять свои вопросы или вставлять короткие реплики. Впечатленный его откровенностью (надо сказать, умышленной; о причинах сего говорить не будем), я ловил каждое слово.

«Ты понимаешь, что делается, Никита его заткнул. Правильно сделал. А вот при Брежневе, ты смотри, он снова стал подниматься. А что он сделал в ту войну? Ты посмотри как его защищают… И защищают те, кого он лупил дубиной… Считают, что он один гений и он один выиграл войну. Я видел как он работал в Киеве в начале войны. Да на его совести потеря Киева…

Мне, конечно, приятно, хотя и горько вспоминать как было тяжело нам под Киевом, когда немцы напирали на нас… Я знаю, сейчас об этом говорят, да, это я был автором того знаменитого доклада на декабрьском совещании. И это нормально, когда офицеры-операторы помогают командующему принимать ответственные решения… Но если Сталин лично поручает подготовить доклад, то его должен осмыслить тот человек, которому это поручено. А литературно обработать, наверное, – операторы и военные литсотрудники. Задача командующего заключается в том, чтобы организовать работу штаба округа так, чтобы все его подчиненные работали слаженно и четко. Даже если командующий отсутствует на командном пункте или находится в Москве… Знаешь, что я тебе скажу, он не выполнил требование Сталина и перепоручил подготовку доклада мне. Я, конечно, старался… Но Жуков не мог себе представить, что какой-то задрипанный армянин… скажи правду, ведь так говорят? – чурка… что какой-то задрипанный чурка за каких-то три с половиной года станет командующим войсками фронта, генералом армии, а потом еще и Маршалом Советского Союза.

И он не ожидал… Он даже предвидеть этого не мог. Потому и перепоручал получаемые им задания офицерам-операторам, ссылаясь на то, что чрезвычайно занят, да будучи уверенным, что его никто никогда не обойдет… Сейчас говорят, что этот, с позволения сказать, гениальный стратег был очень и очень занят… Что у него так много было всего, что он даже не мог думать о завтрашней войне… Удивительно. А чем же должен заниматься командующий войсками самого сильного военного округа, как не размышлять о войне? О том, как надо готовить войска к этой войне…

Он не мог представить, что какой-то Баграмян, в годы Первой мировой войны служивший в запасных частях, а затем, в период гражданской войны, служивший комвзвода, да после командиром кавалерийского эскадрона, причем не в Красной, а в Белой армии, станет… э-эх… В Армении, где мне довелось тогда воевать, не было крупных сражений и операций. А когда была установлена там советская власть, я и пошел служить в Красную армию. Но за то, что я был в Белой, меня понизили до комвзвода. Жуков, когда я учился в КУВНАСе, откуда-то об этом узнал и хорошо запомнил, что до декабря 1920 года я был в Белой армии. Знал он и что я хорошо закончил две академии, и то, что был в числе первых выпускников Академии Генштаба, и то, что для учебы меня рекомендовал великий профессор Шапошников… потому-то мне и поручил он дать научное обоснование для того, декабрьского совещания в Москве…

Должен заметить, что мне совершенно не хочется иметь дело с нашими горе-историками… В докладе для Жукова я писал о том, что главная цель – это продолжение и завершение мировой революции, и методом для достижения этой цели являются внезапные сокрушительные наступательные стратегические операции… Я писал о завершении Мировой революции путем агрессивной войны. А что же написали историки?! Что они говорят слушателям военных академий?! Они утверждают, что Жуков в том докладе на совещании планировал одним взмахом отразить агрессию немцев и тут же перейти в решительное наступление. И это-то мои слова?! Но этого не могло быть в тексте, ведь я об этом не писал.

Но если историки такие умные и говорят, что в докладе было написано про отражение агрессии, тогда я хочу спросить наших военных историков и заодно Жукова: почему же генерал армии Жуков не отразил агрессию в 1941 году? Отвечу на этот вопрос, потому что историки высказали дурацкое мнение и это дурацкое мнение подхватил Жуков… Тебе я скажу: тогда, в декабре 1940-го, и вплоть до начала боевых действий никто никогда не думал и, конечно, не говорил, что агрессия Германии против СССР возможна. Потому стратегическая оборона нашей армии не предусматривалась и не планировалась.