оружейный плутоний. Помешал им нерационально выбранный замедлитель — тяжёлая вода вместо графита, а главное — бомбардировки немецкой территории советскими лётчиками и в конечном счёте — поражение в войне.

«Берлин лежал в руинах и пепле. «Тысячелетняя империя» Гитлера кончилась. Часть моих сотрудников, я сам и моя семья ютились в деревнях недалеко от Рейнсберга. Мы перевезли туда также и часть наших приборов, чтобы продолжать необходимые работы, но дело шло вяло»[180], — писал Риль в своих воспоминаниях.

Он ещё не знал, что в скором времени вернётся на свою вторую родину и единственным из немецких учёных удостоится звания Героя Советского Союза. Но вестники судьбы уже спешили к нему. «В середине мая 1945 года вместе с моим другом К.Г. Циммером появились два полковника НКВД, которые прибыли из Берлина <…> Скоро стало ясно, что полковники на самом деле никакие не полковники. Это были два профессора-физика в форме полковников. Один — Л.А. Арцимович, который позднее стал очень известным благодаря заслугам в области исследований термоядерного синтеза, а другой — Г.Н. Флеров, соавтор открытия самопроизвольного (то есть не обусловленного нейтронным захватом) деления урана»[181].

Однако не всем шла военная форма. Риль замечает: «Особенно забавно в этом отношении смотрелся видный физик Ю.Б. Харитон, военная фуражка у которого была очень велика. К счастью, у него были оттопыренные уши, и его узкая голова ученого не скрывалась под фуражкой»[182].

Как только советские войска вступили на территорию Германии, по решению ГКО СССР был организован поиск немецких учёных и специалистов, работавших над проблемой использования внутриатомной энергии. Руководствуясь запиской В.И. Курчатова от 5 мая 1945 г., Берия направил в Германию для розыска, изъятия и вывоза радия, урана, тяжёлой воды и других материалов, а также оборудования и установления круга людей, работавших по урановой проблеме. Была создана правительственная комиссия из 15 человек, а возглавил её генерал-майор, член Спецкомитета и начальник Секретариата Спецкомитета при ГКО В.А. Махнёв[183].

Особого выбора — ехать или не ехать на работу в СССР — у немецких учёных не было, и не только потому, что каждый был взят на учёт НКВД, а главным образом из-за их осознанного желания создать атомную бомбу для СССР с тем, чтобы уравновесить мощь Америки и свести к минимуму, а лучше к нулю, вероятность смертоносного использования собственных научных открытий. Американцы в немцах не нуждались — их атомный проект был завершён, промышленность Германии была разрушена, работы на родине не было.

В воспоминаниях Риль довольно подробно описал знакомство в Берлине с генерал-лейтенантом А.Г. Завенягиным, «который был в то время заместителем наркома в народном комиссариате внутренних дел (НКВД), то есть был заместителем Берии» и свой переезд в СССР. Риль, конечно, не знал, что этот заместитель возглавлял в НКВД СССР всю аналитическую и поисковую работу, связанную с атомным проектом.

Берия был прекрасно осведомлён о том, кто и что находится в советской зоне оккупации. Его заместитель В.А. Махнев уже 10 мая 1945 г. докладывал, что были найдены 250 кг металлического урана, 6,5 т окиси урана, 20 л тяжёлой воды, 1,5 гр радия, а также высоковольтная установка на полтора миллиона вольт и лаборатория низких температур для получения жидкого азота, водорода, и гелия[184].

Самым ценным приобретением был полностью укомплектованный институт барона Манфреда фон Арденне с уникальным оборудованием: «электронные микроскопы с силой увеличения в 300 000 раз (единственный в мире экземпляр), циклотрон с весом электромагнита 60 тонн, принадлежащий Министерству связи, высоковольтная установка на 1 миллион вольт, прибор для передачи стереоскопических картин на большой экран и другое оборудование»[185]. Махнев попросил Берию решить вопрос о вывозе этого института, добавляя, что и сам Арденне, и его сотрудники готовы работать только с советскими учёными, на что у него есть соответствующее письмо барона. Арденне писал И.В. Сталину: «Ссылаясь на сегодняшний осмотр моего исследовательского института (Берлин-Лихтерфельде-Ост, Юнгферштиг, 19) и до сих пор руководимого мною бывшего Института физики ядра при Имперском министерстве почт я приношу уверения, что буду с особой радостью приветствовать совместную работу моих упомянутых выше и оставшихся вполне работоспособными институтов с центральными научными учреждениями СССР»[186].

В свою очередь Берия в докладе Сталину о результатах работы специальной комиссии НКВД на территории Германии 14 мая 1945 г. пишет об успехах своего ведомства, упоминая барона фон Арденне, который хочет работать только с русскими физиками и предоставляет институт и самого себя в распоряжение советского правительства. «Учитывая исключительную важность для Советского Союза всего вышеперечисленного оборудования и материалов, просим Вашего разрешения о демонтаже и вывозе оборудования в СССР…»[187]

Риль, писавший свои воспоминания в ФРГ (Федеративная Республика Германия), не опасаясь репрессий, отмечал прямо-таки нежнейшее отношение к немецким учёным-атомщикам со стороны НКВД и лично Берии. Он описывал, как какой-то полковник требовал от него показать аналитическую, спектроскопическую и минералогическую лабораторию, которых у немцев просто не было.

«Полковник получил от Завенягина строгий выговор и оправдывался тем, что он не хотел быть грубым, просто у него такой голос. В связи с этим я должен сказать, что, как ни странно, именно «профессионалы», работники органов безопасности, были особенно дружелюбны со мной. Они давали мне советы, подкладывали шоколад, табак и прочие приятные вещи. Когда нас увозили к самолету, чтобы лететь в Советский Союз, к машине подбежал неуклюжий лейтенант НКВД, пожал мне руку, пожелал всего хорошего и сказал пророческие слова: «Вы ещё будете ездить по Москве в собственном автомобиле!»[188].

Кроме группы Риля и института Манфреда фон Арденне в Советский Союз была доставлена группа Густава Герца (племянника знаменитого Генриха Герца, открывшего электромагнитные волны) и отдельные учёные: известный физикохимик Макс Фольмер, ядерный физик Роберт Дёппель, работавший вместе с Нобелевским лауреатом Вернером Гейзенбергом в Лейпцигском университете, директор Института физической химии в Далеме Петер Тиссен и др.

В результате в советском атомном проекте участвовало 324 немецких специалиста, 108 из которых прибыли из Германии, 216 — из числа военнопленных. Отметим, что вывоз немецкого оборудования, поиск материалов и специалистов продолжился и в 1946 г.

Несмотря на строжайшую секретность работ по атомному проекту, на одном из первых заседаний Спецкомитета при СНК СССР (протокол № 3 от 8 сентября 1945 г.) было решено информировать немецких профессоров Арденне, Герца, Фольмера и Дёппеля, руководителей создаваемых специальных лабораторий, о состоянии научных исследований по проблеме урана в Советском Союзе. Объём и форму информации для каждой лаборатории утверждал Лаврентий Берия. После того, как немецкие физики были введены в курс дела, были розданы технические задания,