Подобного внутреннего устройства и следовало ожидать от существа, развившегося из семейства столь причудливых созданий, приближенных к насекомым. Сотни миллионов лет назад предки кувыркунов были неспециализированными червеподобными предчленистоногими. Но эволюция намеревалась сделать из этих червей разумных существ. Осознав ограничения истинных членистоногих, эволюция выделила пращуров кувыркунов из этого типа. И пока ракообразные, паукообразные и насекомые формировали себе экзоскелеты и множество ног, пра-в-энной-степени-дедушка-кувыркун пошел другим путем. Он отказался закалять тонкую кожицу до состояния жесткого хитина, а вместо этого воздвиг скелет внутри собственной плоти. Но центральная нервная система осталась вентральной: трудное деяние переноса спинальных нервов и позвоночного столба спереди назад было ему не под силу. Так что позвоночник он сформировал там, где смог, и остальную часть скелета пришлось к этому приспосабливать. Внутренние органы кувыркуна можно было безошибочно отличить от органов млекопитающих. Но при всем различии форм их функции были одинаковы.

Хэл с удовольствием задержался бы еще у этого наглядного макета озановской эволюции, но ему предстояла работа.

Ненавистная работа.

Порнсен снова написал что-то в блокноте и показал Хэлу.

Единственное, что ты мне когда-либо обещал, так это выпороть меня, подумал Хэл.

Он глянул в темноту между деревьями. Бледные тела муравьев походили на скопление грибов. Они терпеливо ждали, когда он уйдет.

Порнсен что-то промямлил и опустился на траву, свесив голову на грудь.

– Почему я должен это делать? – пробормотал Хэл.

А ведь не должен, подумал он. Мы с Жанеттой вполне могли бы отдаться на милость кувыркунов. Можно обратиться к Фобо! Они вполне могли бы нас спрятать. Но станут ли? Если бы я был в этом уверен… но увы. Они могут выдать нас уззитам.

– Что толку откладывать? – сказал он чуть слышно и застонал: – Ну почему я? Почему он не мог умереть там, у фонаря?

И Хэл вытащил длинный нож из ножен в голенище сапога.

В этот момент Порнсен поднял голову и посмотрел вверх обожженными глазами. Дрожащей рукой стал нащупывать Хэла. Мрачная пародия на улыбку кривилась на почерневших, обожженных губах.

Хэл медленно поднял нож. Острие застыло в шести дюймах от горла Порнсена.

– Ради тебя, Жанетта! – прошептал Хэл.

Но лезвие не сдвинулось ни на дюйм и через несколько секунд опустилось.

– Не могу, – сказал Хэл. – Просто не могу.

Но что-то надо сделать. Что-то такое, что помешает Порнсену донести на него. Или поможет им с Жанеттой уйти от опасности.

И более того: он должен обеспечить Порнсену медицинскую помощь. Страдания этого человека взывали к нему, да так истово, что его колотила дрожь. Если бы он смог убить Порнсена, то положил бы этим страданиям конец? Да, но он не смог.

Порнсен, бормоча что-то обожженными губами, сделал пару шагов вперед, вытянув руку на уровне груди и пытаясь нащупать Хэла.

Хэл шагнул в сторону, лихорадочно соображая. Все, что мог он придумать – это как можно скорее бежать за Жанеттой. Первая мысль – найти какого-нибудь кувыркуна и поручить ему доставить Порнсена на корабль – была отброшена. Придется Порнсену помучиться еще немного. Хэлу нужно выиграть время любой ценой, и стараться поскорее облегчить страдания гаппта было бы предательством по отношению к Жанетте – не говоря уже про него самого.

Порнсен медленно шагал вперед, ощупывая руками воздух, по-стариковски шаркая по жесткой траве. Вскоре его нога столкнулась с костяком туземца. Он остановился, нагнулся. Ощупывая ребра и живот, застыл. Через несколько секунд начал ощупывать скелет, двигаясь вверх по позвоночнику. Пальцы коснулись черепа, исследовали клочки прилипшей кожи.

И вдруг, содрогнувшись от ужаса, поняв, что тот, кто обгрыз эти кости, может быть еще рядом, а он, Порнсен, беззащитен, он вскочил и побежал прямо вперед. Сдавленный вопль вырвался у него из глотки.

Но тут же и оборвался. Порнсен ударился головой об ствол дерева и упал на спину.

А подняться не успел – на него налетела жужжащая, щелкающая орда белых как шампиньоны тел.

Хэл ни на миг не задумался о неразумности своих действий – вскрикнув, он бросился к муравьям. На полпути он заметил, что они скрылись в тени, но совсем недалеко, зловеще белея круглыми упругими тельцами.

Добежав до Порнсена, Хэл опустился на колено и осмотрел его.

За эти несколько мгновений одежду на гаппте разорвали в клочья и во многих местах прокусили кожу.

Глаза невидяще уставились вверх. В яремной вене чернела рваная рана.

Простонав, Хэл встал и, ускоряя шаг, пошел прочь от рощи. За спиной слышались шорохи сотен ног и гудение – муравьи вышли из-под защиты деревьев. Хэл не оглянулся.

Только когда он оказался в жидком свете уличных фонарей, внутреннее напряжение, не отпускавшее его все это время, прорвалось. Плечи затряслись от рыданий, он пьяно зашатался. Внутренности будто рвало на части.

Хэл не знал, горе ли, ненависть так болезненно пробились изнутри, потому что объект этой ненависти уже ничего не мог с ним сделать. Возможно, и то и другое? Но что бы это ни было, оно выходило из тела, как яд, организм изгонял его. Такое ощущение, будто его варят заживо.

Да, это выходило наружу. Он чувствовал себя так, словно находился на пороге смерти, но когда подходил к дому, яда в нем уже не было. Руки и ноги сделались свинцовыми от усталости, едва хватало сил взойти на крыльцо.

Но, на удивление, сердце его билось ровно и сильно, будто рука, до того сжимавшая его в кулаке, наконец-таки разжала хватку.

В этом ложном рассвете землянина ждал завернутый в голубой саван высокий призрак. Это был Фобо, эмпат. Он стоял на шестиугольной арке, ведущей в его жилище. Отбросив капюшон, он показал лицо: щека поцарапана, вокруг правого глаза проступило черное пятно.

Усмехнувшись, Фобо сказал:

– Какой-то жучий сын содрал с меня маску – отсюда и царапина. Зато было весело. Полезно иногда выпускать пар. А как ты выбрался? Я боялся, что тебя зацапает полиция. Вообще-то я их не боюсь, но знаю, что твои коллеги по кораблю на такое смотрят косо.

Хэл устало улыбнулся:

– Косо – это еще слабо сказано.

Интересно, откуда Фобо знает, как отреагирует иерархия? Что вообще знают эти кувыркуны о землянах? Знают ли они про игру, затеянную гавайцами, и ждут ли возможности нанести удар по кораблю? И если да, то чем? Технология у них, насколько он мог судить, сильно отставала от земной. Да, что касается психики, тут они ушли вперед, но это было объяснимо. Церство давно уже постановило, что правильная психология доведена до совершенства, и необходимость в дальнейших исследованиях отпала. В результате – застой в областях, касающихся человеческой психологии и неврологии.