В ответ она лишь молча приподняла брови.

– Вот как. Ладно… – Я попытался собраться с мыслями. – Пожалуй, мне становится легче… смириться с уходом мамы. Она поддерживала мое увлечение фотографией, поэтому когда я снимаю, то чувствую, будто…

Что же именно я чувствую?

– Чувствую, будто я вместе с ней. Звучит не слишком глупо? Надеюсь, я ответил на твой вопрос, потому что, помимо этого ощущения, я ничего не получаю взамен.

Она потрясла головой:

– Да, вполне достаточно. Спасибо.

Я немного посидел, молча глядя на Асси. Гм. Вообще-то, этого не было в моих планах, но… В общем, я достал телефон и нашел финальный вариант снимка, который сделал в прошлый раз.

– Вот тот портрет. Я его тебе отправлю, потому что на большом экране он выглядит лучше, но…

Асси взяла телефон и долго вглядывалась в изображение, то увеличивая его немного, то уменьшая обратно. Наконец она подняла взгляд на меня:

– Стало быть, ты видишь меня вот такой?

Ох ты ж черт… Неужели я накосячил? И ведь не на кого стрелки перевести.

– Если тебе не нравится, ничего страшного. Я его не выкладывал в интернет или еще куда. Могу удалить или…

Она вернула мне телефон.

– Ты сделал из меня красавицу.

– Да ничего я не делал. Именно так ты и выглядишь. Я лишь убрал все, что отвлекало от тебя. – Пришлось потянуться за сумкой и вытащить из нее «Никон». – Погоди, сейчас покажу…

Я открыл оригинал фотографии и увеличил масштаб, чтобы размер соотносился с обработанным снимком.

– Ну вот, посмотри. Это ты. Я только немного почистил кадр и перевел его в монохром…

Асси едва взглянула на экран «Никона».

– А ты ведь так и не ответил на мой вопрос. – Она проверила время на телефоне и начала собираться. – Мне пора.

– Да, конечно… – Я замолчал, внезапно почувствовав себя неловко. – Давай я хоть за кофе заплачу.

На лице Асси не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, будто в ее глазах блеснули искорки, хотя не исключаю, что у меня разыгралось воображение.

– Может быть, в следующий раз.

Глядя ей вслед, я думал о ее вопросе.

Да. Именно такой и вижу.

Фотографии – такая странная штука: могут или описывать что-то, или навевать ассоциации. Они или напрямую указывают: «Посмотри сюда! Вот же оно!!!», или намекают на некое настроение, определенное ощущение. Сегодня мне почему-то хотелось получить фотки второго типа, но я не знал, удалось ли.

Я загрузил вечерние снимки на компьютер и принялся их просматривать. В этот раз мне попались две женщины среднего возраста. Они, как оказалось, были сестрами, и я надеялся увидеть что-то интересное, но первые несколько кадров не вызвали во мне никаких эмоций.

Нет. Нет. Не совсем. Полная фигня. Возможно, но… нет. И нет.

Ладно, нельзя сказать, что получился полный отстой, но ощущение от них было как от пива, оставленного на всю ночь открытым. Вкус вроде тот же, а пузырьков нет. Они меня никак не цепляли.

Я уже почти сдался, когда в последней группе фоток наткнулся на снимок с изюминкой. Сначала сестры просто стояли рядом, глядя на меня, а тут одна из них, должно быть, сказала что-то смешное, потому что женщина справа улыбалась, а слева – смеялась в голос. И смотрели они друг на друга, а не в камеру. И в эту долю секунды можно было увидеть все пятьдесят лет их отношений: все их совместные воспоминания, шутки и жизненный опыт, весь смех и все слезы.

Бац – и вот оно.

Возможно, это прозвучит нелепо, ведь в реальности девочка-подросток и две женщины в возрасте никак друг с другом не связаны, но, когда я принялся обрабатывать кадр, меня осенило. То, что я искал на сегодняшних фотках, чем-то походило на ощущение, которое у меня возникло во время беседы с Асси. Не знаю, как его назвать, но оно было прямо тут – на снимке двух женщин, которые дружно смеялись, не обращая внимания на камеру.

Где-то с минуту я не двигаясь пялился в стену, потом встал и пошел в комнату к Олли. Сестра сидела на кровати и что-то печатала в телефоне. Пришлось помахать рукой у нее перед носом, чтобы она обратила на меня внимание. Олли вытащила наушники, и из них загремела музыка.

– Что случилось?

Я уселся на край кровати.

– Сегодня вечером я разговаривал с Асси…

– С кем? – Олли непонимающе наморщила лоб.

– Ну, ты ее знаешь, АК-47.

Олли нажала на кнопку, и музыка стихла.

– Да неужели? – У глаз отчетливо обозначились морщинки прищура. – Сообщение ей написал? Или и в самом деле позвонил?

– Мы с ней разговаривали. Как с тобой сейчас. – Не обращая внимания на ухмылку Олли, я продолжил: – Просто хотел сказать, что… в общем, ей было двенадцать, когда она потеряла отца.

Улыбка исчезла.

– Правда?

– Да. Он трагически погиб. – Я помолчал. – Послушай, я в курсе, что ты никогда не говоришь о маме, но, если тебе нужен кто-то… ну, не знаю… кто-то, способный тебя понять, возможно, ты захочешь поговорить с ней? – Я пожал плечами. – Или не захочешь. Дело твое. Может быть, я глупости болтаю…

Олли убрала телефон и мгновение молча смотрела на меня.

– Нет, не глупости. Правда. – Прищур исчез, и нас накрыло чем-то похожим на то ощущение, которое делили две сестры с фотки. – Спасибо, Джей.

– …итак, давайте разобьемся на пары и разберем критические замечания друг друга, – сказала мисс Монтинелло на уроке в понедельник. Ей пришлось повысить голос, когда ученики начали передвигаться по классу. – И помните, ребята, будьте помягче! Цель – не разнести в пух и прах, а подтолкнуть в нужном направлении!

Когда я пересел к своей напарнице, то подумал: вдруг Асси спросит, как прошли мои выходные, или еще о чем со мной поболтает, но она сразу перешла к делу, поэтому я мысленно пожал плечами и последовал ее примеру.

На листах с критикой было несколько вопросов по рецензируемому тексту, к примеру: «Вызывает ли эссе интерес у читателя?», «Использован ли образный язык?» или «Достиг ли автор желаемой цели?». Затем требовалось расписать плюсы и минусы сочинения.

Но вот загвоздка: минусов я так и не нашел. Ответить на другие вопросы оказалось несложно (да, да, и, черт возьми, да!), а о качестве и трогательности текста можно было написать целую простыню (это я и сделал), но с конструктивной критикой случился затык. В конце концов, в самом низу листка с рецензией, я подвел вот такой итог:

Плюсы – яркое, эмоциональное, хорошо написанное эссе о том, как смерть близкого человека повлияла на автора и ее семью.

Минусы – я расплакался, как ребенок.

Я передал листок Асси, она прочитала и улыбнулась. А когда закончила свою рецензию, молча отдала ее мне. Она написала много приятных комментариев, а заключение было следующее:

В целом больше всего в этом эссе меня впечатлили глубина и искренность переживаний: уход матери становится событием в жизни не только автора, но и читателя. Текст передает чувство потери, которое меня целиком поглотило и эмоционально опустошило. Минусы эссе – см. выше.

Ничего себе.

Ну и что тут скажешь?

– Ничего себе, – сказал я. Да, как видите, соображаю я на отлично. Пришлось прочистить горло. – Мне не хотелось тебя расстроить, или огорчить, или опустошить.

– Ну разумеется, нет. Когда ты писал эссе, то даже не знал, что его буду читать я. Гм… – Она покосилась на мисс Монтинелло. – Как думаешь, это и в самом деле была случайность?

Я глянул на учительницу, потом снова на Асси.

– Я думаю то же, что и ты.

Как раз в этот момент мисс Монтинелло решила закончить урок.

– Итак, сдавайте свои работы. Завтра мы обсудим полученные отзывы.

Когда она собрала листки и отпустила класс, я позвал ее:

– Мисс Монтинелло? Можно вас на пару слов?

Учительница подошла к нам. Я бы решил, будто она точно знает, что у нас на уме, если б не был уверен в обратном.

– Да?

– Позвольте нам не согласиться с вашим определением слова «случайный».

Она пожала плечами:

– Совпадения случаются, – и улыбнулась. – Кстати, какова вероятность?

Можно было легко прикинуть в уме. Выразить 1/(n – 1) в виде десятичной дроби, перевести в проценты и вычесть из сотни. Я огляделся, прикидывая, сколько в классе стульев. Больше двадцати… Пусть будет двадцать семь.

– С вероятностью в девяносто шесть процентов это не случайность.

Она посмотрела на нас поверх очков – прямо как в тот раз, когда советовала мне не играть в супергероя.

– Цитата одного гуру: «Иногда небольшая ложь поддерживает большую правду».

– Никогда