только он осознал, что принесенная в кабинет бумажка была чьей-то провокацией, а, значит, и изнасилования не было, он немедленно занялся вопросом поощрения Женьки. Вызвав к себе заведующих кафедр, он объявил им в категорической форме примерно следующее:

— Поскольку изнасилование явно не удалось, предлагаю отметить студента второго курса Сурменко.

Далее, в течение десяти-пятнадцати минут шло явное восхваление организационных, духовных и физических достоинств Женьки. Оставшиеся в недоумении от первой фразы ректора присутствующие решили на всякий случай немедленно согласиться. Кое-кто из последних сил еще пытался выловить неуловимого студента и потребовать добровольно показать свой умственный потенциал, но затем, отбросив ненужные попытки начал ставить ему оценки. И поскольку при докладе ректор жутко морщился от оценки хорошо, все взаправду считали, что эта оценка не отражает реальные способности студента Сурменко.

Прокол прошел по линии, за которой располагалась кафедра общественных наук. Заведующий уехал по горящей путевке на юг три недели назад, а оставшаяся за него Величко Анна Олеговна решительно заявила, что положительную оценку этот прохвост, имелся в виду Сурменко, получит только через ее труп. Выпалив это в лицо ректору, профессорша, сжав кулаки, так и осталась стоять перед плоскостью начальственного стола. А ректор замер в нерешительности от широкого выбора возможных решений. Первое было очевидно — оно уже было заявлено в словах самой Анны Олеговны. Почему-то ректор, в первую очередь, вспомнил не уголовные последствия реализации этого решения. Гораздо хуже была явная нехватка преподавателей на объединенной кафедре общественных наук. Можно было попытаться объяснить, что прохвост нам достался еще с древнеримских времен. Тоже ведь история. Но преподаваемая Анной Олеговной история партии была круче античной. Просмотрев в уме еще несколько вариантов развития событий, ректор подошел к самому спокойному из них и не требующему разрешения противоречий — через три дня возвращался сам заведующий. А уж согнуть его в рог не представляло особого труда.

В результате, рассыпавшись в любезностях перед Анной Олеговной, ректор заявил, что восхищен ее принципиальностью. В начале следующей недели еще не успевшего удрать на значительное расстояние от города Женьку вызвали в деканат. Декан долго перебрасывал взгляд с зачетки на студента, пока с удивлением не заявил:

— А ведь можете. И это приятно. Явные успехи за год. Если так будет продолжаться, то я забронирую для вас, точнее вашей фотографии, почетное место на доске отличников.

Женька взял из рук декана зачетку, посмотрел оценки, и ему едва не стало плохо — почти половина «отлично», а среди густо усеявших пространство четверок, одиноко и сиротливо, то ли красовалась, то ли горько сетовала на свое одиночество единственная тройка. Впрочем, он тут же взял себя в руки и сразу представил, как будет тыкать своими результатами в нос Мишке. Но, уже выходя из кабинета декана, Женька получил неприятный удар:

— А как у вас со здоровьем?

Почему-то Женьке расхотелось искать Мишку. Его настроение поднялось только после того, как он увидел знакомую фигурку, гуляющую в его ожидании в сквере.

— Гляди! — Женька гордо протянул зачетку девушке.

Лена внимательно и долго рассматривала документ, потом хитро посмотрела на Женьку и, наконец, громко заявила:

— А что же — по математике-то — всего три? И тебе не стыдно?

Лето или обратной дороги нет

Летом студент исчезает. Растворяется в поднимающемся с асфальта городских улиц мареве, уносится со случайно залетевшим из страшно далеких мест ветром. А то, что еще остается на земле, дробится шумом уходящих поездов и гудением турбин взлетающих самолетов. Добавьте к этому возникающие где-то далеко на периферии центробежные силы, и вы поймете сложность положения молодого, рвущегося к свету знаний и одновременно к свободе молодого человека. Тяжело быть студентом!

Одна из центробежных сил, Алка, не проявила настойчивости Лены и предприняла попытку отлова Мишки только на третий день после их приезда из колхоза. В принципе, к этому времени международная обстановка практически не изменилась, но зато приехала Жекина воспитательница и почти единственная родственница — его тетя. Было совершенно непонятно, что подвигло немолодую женщину на почти четырехчасовую тряску в автобусе и почти безнадежный отлов племянника. Но воспитанная сноровка при общении с мужчинами не подвела — Жека был пойман в течение полутора часов после приезда.

А тетя приехала не с пустыми руками. Через своих многочисленных и странным образом проявляющихся знакомых она договорилась ни много ни мало об участии ее и ближайших родственников в круизе Ленинград-Москва на четырехпалубном лайнере. Новые поколения разучиваются удивляться. Сейчас проезд на танке вокруг клумбы при штабе танковой дивизии кое-кому покажется интереснее. Зато тогда…

В качестве родственников с самого начала тетя Лиза представляла Жеку, что было правомерно, и Женьку, так как его родители жили далеко. Но когда на собрании представителей дружественных народов оставшийся в одиночестве Мишка едва не расплакался, пришлось срочно рассматривать все варианты. А к концу совещания в кафе-мороженицу подошел еще один человек. Быстро осознавший, что его хотят без всякого предупреждения кинуть и лишить заслуженного путешествия. В течение почти двух часов переговоров тетя Лиза неоднократно хваталась за сердце, уши мальчишек и бегала в переговорный пункт напротив их места сбора. Непонятно, как ей удалось, но расклад сил получился следующим. В выделенной каюте должны были ехать Женька и Мишка. Первый, потому, что очень большой и замаскировать его было затруднительно, а Мишка — единственный человек в их компании, который мог вполне сносно говорить о проблемах литературы — круиз был тематическим. Жеку разрешили взять с собою в двухместную женскую каюту. Сработал гений тети Лизы. По телефону она громко, почти на всю улицу, заявила, что ее племянник очень маленький, и они смогут спать с ним по очереди.

— Успокойся, я быстро найду себе другое место, — утешила она Жеку.

Рассовав мальчишек, тетя Лиза как машина на сельской дороге после дождя забуксовала перед неразрешимой проблемой — Леной.

— Да ладно, я дома побуду, — мужественно поканючила Лена.

Гений размещения убежал на переговорный пункт. Когда она вернулась, ее глаза горели.

— Кажется, ты в медицинском учишься? — и, получив подтверждение кивком головы, заявила, — у них медсестры нет. Мы тебя засунем.

— Но я же…

— Я помогу. Если будет что-то непредвиденное.

Поездка намечалась через пять дней. А на третий день, как уже упоминалось, опомнилась Алка, вспомнившая, что Мишка остался без ее контроля. Она срочно позвонила ему домой и назначила встречу. Через два часа они встретились в сквере недалеко от института. И именно здесь Алку и ждал удар. Мишка уезжал. Поездка планировалась всего на пять-семь суток, но зато опять без ее контроля. И если