"Как ты это сделал? Какой магией ты владеешь?"

Голос дракона был странно изменен прохождением через куб - приглушен и искажен, пока его шаткие каденции не стали больше похожи на бормотание пьяного карлика, чем на великий, грохочущий басовый инструмент, который был почти так же страшен, как драконий страх. Но для Дуротила эти слова звучали слаще колыбельной песни сирены.

"Я не повелеваю такой силой - я просто прошу. Поскольку эльфийская магия не поможет столь могущественному врагу, я обратился к силе древнего бога, чтобы он выступил против великого Махатнарториана". Ответ был экстравагантным, но Дуротиль был настроен на щедрость, к тому же он знал о легендарном тщеславии красных драконов.

"Бог. Хм." Дракон, казалось, был несколько успокоен этой информацией. "Очень хорошо. Теперь, когда я покорен - хотя я хочу, чтобы ты знал, что это вряд ли традиционный способ покорения - какие услуги требует от меня твой бог?"

"Информации", - начал эльф. "До меня дошли слухи о серебряных драконах на севере".

"Считай, что они подтвердились".

"Твоя роль не так проста. Мне нужно знать, где логово этих существ. И мне нужно яйцо. Когда я получу и высижу жизнеспособное яйцо, ты будешь свободен".

Плечи дракона резко поднялись и опустились, посылая дрожь по кубу. Мгновение спустя его насмешливое фырканье прорвалось сквозь желатиновый барьер.

Следующая серия пульсаций появилась быстро, предвещая силу грядущих слов. "В таком случае, эльфлинг-дурак, я буду вечно сидеть в этом нелепом кубе. У тебя нет никакой надежды на успех. Ты когда-нибудь видел, чтобы задумчивая драконица защищала свои ясли? Нет, конечно, не видел, потому что ты еще жив, чтобы стоять передо мной с этой раздражающей ухмылкой на лице".

В словах дракона было больше правды, чем хотелось признать Дуротилу. Извлечение живого яйца было самой слабой частью его плана. "У тебя есть другое предложение?"

"Я достану это яйцо для тебя", - предложил дракон. "Отпусти меня сейчас, и я выслежу и убью серебряного дракона. Это я сделаю в любом случае, ибо хочу присоединить охотничьи угодья серебряных к своей собственной территории. Можешь считать яйцо выполнением условий подчинения. Это нестандартно, но что в этой встрече нестандартного?"

Дуротиль обдумал это. "Какие у меня есть гарантии, что ты доставишь жизнеспособное яйцо? Или даже драконье яйцо - насколько я разбираюсь в таких вопросах, я могу оказаться с мантикорским котенком. И что помешает тебе ополчиться на меня и мой народ, когда яйцо будет доставлено?"

Смех, раздавшийся из куба, был с оттенком искреннего уважения. "Ты учишься, эльфлинг. Тогда давай заключим сделку, оставив твою часть не выполненной, пока ты не скрепишься со своим серебряным птенцом. Затем ты найдешь какую-нибудь хитрость, чтобы привести Шарларио Лунноцветущкго на эту вершину. Сделай это, и я буду считать сделку удачно заключенной. Остальные лесные эльфы смогут жить в мире".

"Я не могу предать тебе одного из своих Людей!" - запротестовал эльф.

"А ты не можешь? И все же ты требуешь, чтобы я отдал одного из своих в твои руки. Насколько я знаю - или забочусь об этом, - ты можешь захотеть разделать маленького серебряного отродья, чтобы использовать его в своих заклинаниях или принести в жертву этому твоему богу. Гонадор, не так ли?" - проницательно сказал дракон. "Теперь, когда я задумался над этим вопросом, ты как раз из тех, кто мог бы привлечь внимание Старшего Бога - амбициозный, умнее большинства себе подобных, возможно, немного плут. Желающий пробовать новое, расширять границы. Сильный жизненной силой, которую почитает и жаждет Гонадор.

"Ты ведь знаешь об этом маленьком требовании, не так ли?" - продолжал дракон. Уголком зажмуренного глаза он заметил озадаченное лицо Дуротила. Сквозь вязкую слизь, которая была даром древнего злого бога, пробился смешок.

"Ты не можешь! Клянусь Когтями Тиамат, ты еще больший глупец, чем кажешься! Неужели ты думал, что такой, как Гонадор, одарит тебя такими дарами и ничего не потребует взамен? О, он потребует, и на это ты можешь поставить все, что пожелаешь. Он потребует пожертвовать жизненной силой - своей или чужой. Так почему бы не убедить Гонадора считать Шарларио Лунноцветущего требуемой жертвой? Так ты сможешь оплатить два долга одной монетой. Мы согласны?"

Дуротиль стоял молча, ошеломленный и пристыженный. Он знал только, что Гонадор - древняя сила, которая искала его и предлагала помощь в его стремлении помочь своему народу и править им. Он должен был видеть злую природу Гонадора; он должен был знать, какого рода служения потребует от него бог. Он должен был, но не сделал этого, настолько он был ослеплен своим желанием власти. Но это желание само по себе не было злом. Конечно, нет.

"Теперь я освобожу тебя, - услышал Дуротиль свои слова, - и все будет так, как ты сказал, за исключением одного дополнительного условия. Я приведу к тебе Шарларио Лунноцветущего, когда обучу дракона нести меня на спине. Или, если я потерплю неудачу в этом начинании, я вернусь через двадцать лет со дня вылупления". И в этот день Гонадор принесет свою эльфийскую жертву".

"Договорились." Голос дракона прозвучал удовлетворенно.

С тяжелым сердцем эльф прочел молитву, которая должна была отменить божественное заклинание и освободить дракона из хватки Гонадора. И тут же дракон взмыл в небо, и его крылья с грохотом понесли его к логову обреченного серебряного дракона.

Глаза Дуротила потускнели, когда он взглянул в небо, ибо они смотрели не на торжествующего и убегающего Махатнарториана, а на его собственную потерянную честь.

* * * * *

Когда Шарларио и его сын вернулись в свой лесной дом, они обнаружили, что поселение гремит хвалой герою Дуротилу. Эльфийский маг, казалось, опутал красного дракона могучим заклинанием и снова изгнал его. Многие эльфы были подняты по тревоге ревом пойманного дракона. Некоторые стали свидетелями этой сцены, ибо утро было ясным, и плато хорошо просматривалось из леса.

Шарларио с облегчением узнал об избавлении своего народа, но был озадачен. Разве Ка'Нарлист, маг могущественного Аторрнаша, не говорил, что этого дракона не одолеть эльфийской магией? Лунный эльф уважал способности Дуротила, но он не считал магию золотого эльфа более сильной, чем та, которой владеют в южных землях.

Возможно, заключил Шарларио, Дуротил просто использовал свою силу с большей сдержанностью и ответственностью. В конце концов, признак истинно великого - не просто обладание силой, а знание того, как и когда ее использовать.

Лунный эльф не особенно удивился, когда Дуротил, избегая похвалы своего народа, стал все больше времени проводить в одиночестве. Шарларио знал об этом не понаслышке. Он сам никогда не был прежним после встречи с Махатнарторианом. Каждую ночь из трехсот лет, прошедших с того дня, дракон преследовал его в снах. Не проходило ночи, чтобы Шарларио не посещали видения, в которых он снова видел прекрасную служанку-авариэль, пленившую его сердце, попавшую в драконий огонь, предназначенный ему, падающую на землю в клубке разрушенных крыльев. Охваченный боевой яростью, превосходящей все, что он когда-либо знал или видел, Шарларио заставил двух авариэль пронести его над драконом и опустить на спину твари. Пока чудовище летело в лигах над горами внизу, Шарларио взобрался на голову дракона и прикрепился к одному рогу. Подвесившись к рогу, он с размаху ударил дракона по морде и прижал свой меч и собственное лицо к блестящей поверхности драконьего глаза. Ярость его была так велика, что даже драконья ярость не могла пронзить его.