"Это не возможно," ответил он, качая головой.

«Понятия не имею как и почему, но это так», — сказала я. «Честно».

"Богиня," — сказал он. — "Так ты всё это время могла полностью творить магию?"

"Да," — сказала я откусывая печенье. — "Неумело, но я могу."

О чем я теперь подумала, так это о том, что Сэм мог бы стать идеальным кандидатом на то, чтобы научить меня гадать с помощью магического кристалла. Гадание, похоже, прекрасный способ получить информацию — возможно, выяснить, что вызвало меня в Глостер.

"Ты работаешь с предсказаниями, не так ли?" — спросила я.

"По большей части," — ответил он.

"Ты можешь научить меня, как смотреть в магический кристалл?"

«Смотреть в магический кристалл?» Он пожал плечами. «Конечно. Я могу попытаться. Не все ведьмы могут успешно заниматься прорицанием. Это личный талант, и существует множество разных методов. Тебе придется выяснить, какой из них тебе подходит. Испытаем метод № 1. Мы родственники, поэтому нам может подойти один и тот же элемент».

Сэм поднялся и направился в спальню, а вернулся с большой черной чашей. Он наполнил ее содержимым кружки, которую достал из одного из кухонных шкафов.

"Морская вода", — сказал он, положив чашу на стол. — "Я собираю по фляге в неделю. Главное правило Викки — никогда не бери больше природных ресурсов, чем тебе нужнол, даже от такого огромного, как океан."

Сэм рассказал мне основы. Я была впечатлена глубиной его знаний. Часть меня всегда рассматривала Сэма как бестолкового мальчишку, которого моя мама описывала в ее книге. Теперь же я увидела его таким, каким он был на самом деле: зрелым и невероятно ответственным ведьмаком с годами практики. Он разместил вокруг чаши пять белых свечей, поставив их на возвышения, образованные с помощью стопок книг, так, чтобы свечи находились четко над поверхностью воды. Затем он зажег их спичкой и выключил верхний свет.

"Хорошо," — сказал он, взяв мои руки. — "Расслабься. Дыши глубоко. Сосредоточься на воде."

Я так и сделала. Сначала ничего не происходило. Были просто мы, сидящие в темноте, всматривающиеся в чашу с водой в течение примерно минут двадцати. Затем я поняла, что смотрю вниз сквозь какой-то куб, словно заглянула в коробку. Произошла вспышка фиолетового, а потом всё опять стало водой. Я надеялась увидеть людей, услышать их умные, загадочные мысли. Всё, чего я добилась, так это коробки, наполненной фиолетовым светом.

«Кажется, с меня хватит, Сэм», — сказала я со вздохом.

"Ты видела что-нибудь?" — спросил он.

"Я не думаю, что это было что-либо," сказала я. "Только вспышка цвета."

"Ты вероятно устала." Он вставал и включил свет. "Мы попробуем еще раз, когда ты почувствуешь себя лучше. Пока, я думаю, что мы все нуждаемся в небольшом отдыхе."

21 марта 1953 года

Уже Остара (праздник весеннего равноденствия). Я была так занята последние несколько месяцев, что еле заметила, как пролетело время с тех пор, как мы открывали деарк. Слава Богине, не было ни одного визита от Уны. Похоже, мы достигли абсолютного успеха.

В то же время маленький ребёнок внутри меня растёт. Это девочка, я в этом уверена. Я никогда не знала, что материнство — это такая чрезвычайная радость. Я стала еще более осведомлена о повороте колеса и фазах луны. Я чуствую её движение, когда луна полная. Она засыпает, когда луна исчезает.

Ивэн.

Салем находился в нескольких минутах езды на машине, и Сэм следовал живописным маршрутом вдоль воды. Небо наконец было ясное и свежее. За исключением некоторых болей, порезов и синяков, я была в порядке. Приятно было находиться один на один с Сэмом.

Въехав в город, я была поражена огромным количеством Виккан, которых увидела на улицах. Похоже, у всех на шее имелось ожерелье с пентаграммой или татуировка или еще что-нибудь от ведьмы. Фактически, каждый предмет выглядел смертельно опасным. Казалось, на всех магазинных витринах изображена маленькая черная фигурка в шляпе верхом на метле. Сэм припарковался у многолюдного центра посетителей.

"Пойдём," — сказал он. — "Я хочу тебе кое-что показать."

За зданиями прямо вплотную располагалось древнее кладбище с шаткими непрочными надгробными камнями, часть из которых наполовину провалилась в землю. За ними шла площадь, отгороженная низкой каменной стеной. Тяжелые каменные плиты выпирали из стены на равном расстоянии друг от друга, образуя скамьи.

"Это странный парк," — сказала я, когда мы вступили на площадь.

«Взгляни получше», — ответил мне Сэм, указывая на первую скамью. Я подошла к ней. На скамье была надпись. Она гласила: «Бриджит Бишоп, повешена, 1962». Я продолжила идти, разглядывая каждую скамью. Сэм шел рядом со мной. Сара Вайлдс, повешена. Элизабет Хоу, повешена. Сюзанна Мартин, Сара Гуд, Ребекка Нёрс, Джордж Барроус, Марта Кэрри — все повешены. Джайлс Кори, раздавлен до смерти. Безмолвные, их имена были грубо врезаны в камни. Так жестоко, так расстраивающе.

"Это — Мемориал Испытания Ведьмы," объяснил Сэм. "Вот имена тех людей, которые были казнены."

Я немного знала об испытаниях ведьм из школы и из того, что прочитала самостоятельно. Две молодые девочки заявили, что они были заколдованы. Отсюда посыпались обвинения, и начался суд. Людей заставляли давать свидетельские показания. А девочки, похоже, продолжали сходить с ума. Всё больше людей стало приходить и заявлять, что они тоже подверглись колдовским атакам. В конце концов, двадцать человек было казнено, а множество других осуждено и взято под стражу. Всё это длилось несколько месяцев; затем люди, которые инициировали суд, были вынуждены прекратить его и принести извинения за то, что натворили.

С содроганием я подумала о своем собственном поведении, когда хотела написать письмо в местную газету Видоус Вэйла и разоблачить Викка. И хотя никто не был бы подвержен пыткам или казнен, я могла вызвать большие проблемы для Морган, Хантера, мистера Найэлля… многих других. Слава Богу, Мэри Кей и я в действительности ничего не сделали.

"Ты знаешь, какая странная вещь?" — сказал Сэм, глядя на близлежащие плиты. — "Эти люди вообще не были ведьмами. Некоторые из них были аутсайдерами, которые немного странно выглядели в глазах общества. Некоторые были видными гражданами. Ни с того ни с сего."

"Тогда, что произошло?" — спросила я. — "Кто-нибудь понимает?"

«На самом деле, нет», — сказал он, осторожно сдвигая мертвые листья, загородившие имя, написанное на скамье перед нами. «Это была истерия. Люди указывали на любого, оказавшегося в их поле зрения, заявляя, что угодно, о чем попросит их судья — только бы им позволили выжить. Они признавались в том, чего не совершали. Если не сознаться, тебя казнят. Эти люди», — он указал на скамьи, окаймлявшие площадь, — «не признались в том, чего не делали. Им слишком не повезло, но они очень храбрые».