Любопытная деталь – созданный вскоре после покорения Казани и Астрахани Казанский дворец ведал, помимо всего прочего, также и служилыми людьми, русскими и инородцами, которые проживали на территории Среднего и Нижнего Поволжья, а также Северного Кавказа и некоторое время – Сибири. Можно предположить, по аналогии с Казанским дворцом, что и другие подобные областные дворцы – тот же Новгородский, Рязанский, Тверской и другие, существовавшие в конце XV – 1-й половине XVI в. (или несколько дольше, до 60-х гг. XVI в.), «заведовали» местными ратными людьми. Посольский приказ, подобно Казанскому дворцу, ведал городами «крымской украины», сношениями с донскими казаками и отвечал за сбор полоняничных денег и выкуп пленных. Ну а Ямской приказ не только отвечал за ямскую гоньбу, а значит, и за быстрое, без помех, передвижение гонцов от государя к воеводам и обратно, но и еще, судя по актовым материалам, за организацию снабжения марширующих по трактам полков (с тем, чтобы ратные не занимались самовольными реквизициями – «силным иманием» – в окрестных селах и деревнях и тем самым не чинили лихо тамошним поселянам – об этом мы уже писали выше).

Ну а теперь, вкратце охарактеризовав устройство московской военной администрации в «классическую» эпоху, остановимся подробнее на структуре и организации собственно «легионов Третьего Рима». От времен Смуты сохранился любопытный документ, составленный в каком-то московском приказе и который, по мнению некоторых историков, представлял собой своего рода справочник для королевича Владислава[221], примерившего на себя Мономахов венец. Стоит привести длинную цитату из него, в которой подробно для непосвященных описывается структура и организация царского воинства. «А служба детем боярским украйных городов ежегод, – говорилось в «наставлении», – а к ним в прибавку Замосковные городы. Срок Благовещеньев день на украины против татар грамоты будут разосланы по городом за печатью государьскою, а припись у грамоты розрядного дьяка, и толко к тому сроку, которой в грамоте написан, не поспеет, и тех детей боярских отпишут воеводы в нетех, и у них за то отьимают поместье; хотя и приедет после сроку, наказанье бывает великое». Это обычная, ставшая к тому времени рутинной «береговая» дозорная служба, но если, не дай бог, «почюют царев приход (то есть крымского хана собственной персоной с князи, с уланы, с казаками и со всею крымскою «землею». – В. П.) или царевичев», то немедля по получению от сторожей подлинных вестей «посылает государь бояр своих на пять полков, а в полку по два боярина» согласно следующей «диспозиции»: «Болшой полк ставится в Серпухове, Правой руки полк в Колуге, Левои руки полк на Кошире, Передовой полк на Коломне, Сторожевой полк в Олексин»[222].

Далее «наставление» сообщало, что «всех полкех по тысячи стрелцов украйных городов, да иноземцы розделены, литовские люди, и немецкие, и татаровя». На тот же случай, если сам государь решит выступить в поход против его государских недругов, то в таком случае к означенным выше пяти полкам присоединяется еще и «Государев полк великой избранных людей, где государь сам идет». «А прикажет полк держать ближнему своему боярину или двум, – продолжал оставшийся неизвестным московский дьяк, – да с ним с государем дела болшие и полковые (то есть артиллерия. – В. П.); а у них боярин да дияк имянуются у наряду (артиллерийский парк с пушками, прислугой, боеприпасами и пр. – В. П.). А стрелцов в Государевом полку бывает… (в документе пропуск. – В. П. Из предыдущей части документа можно предположить, что была пропущена цифра «пять») приказов и болши, по пяти сот человек»[223].

Наконец, составители «наставления» подробно описывают походный порядок и устройство государевой большой рати: «А яртаул идет перед всеми полками вперед, изо всех… (снова пропуск в документе. – В. П. Надо полагать, речь идет о полках) сотни посылают; а за ертаулом идет передовой полк, а за передовым правые руки полк, а за тем сам государь в своем полку идет; а за Государем полк большой, да потом левые рука полк и сторожевое полк; а покрыленя по обе стороны ото всех полков. Да пред государем едут: рында у копья, рында у рогатины, рында у саадака, из ближных людей, а у… (опять пропуск в документе. – В. П. Вероятно, пропущено слово «государь») рынды жилцы, да перед Государем… (снова пропуск. – В. П.) едут самопалники (конные дети боярские, вооруженные колесцовыми и/или кремневыми пистолетами и карабинами. – В. П.). А как государь учнет опоясывать саадак, и рында подносит к государю… (увы, на этом месте «наставление» обрывается)[224].

Итак, структура царского войска, его организация и порядок управления им в начале XVII в. в этом «наставлении» описан пусть и кратко, но достаточно емко для того, чтобы составить довольно точное и четкое представление о том, что представляли собой московские рати. И «полчный ряд», пожалуй, самая характерная и известная их черта. Но где, когда и при каких обстоятельствах он возник и что, собственно, он собой представлял? По этому поводу среди историков нет единого мнения. Так, А. В. Чернов, автор упоминавшегося нами ранее классического исследования по истории русского военного дела XV–XVII вв., полагал, что «полчный ряд» в привычном для нас виде окончательно сложился во 2-й половине XV в. (хотя и отметил при этом, что сам по себе «полк» превратился к тому времени в административную единицу)[225]. По мнению же А. Н. Кирпичникова, переход к «полчному ряду» завершается в конце XIII–XIV вв. «Изменение структуры полка, включавшегося мелкие и крупные тактические единицы, протекало параллельно увеличению числа основных боевых подразделений, – писал он, – участвующих как в походе, так и на поле сражения… В Раковорской битве 1268 г. войско было разделено не на три традиционных (выделено нами. – В. П.), но на четыре полка». Развивая свой тезис далее, видный отечественный оружиевед отмечал, что «с 1340 г. как новгородцы, так и москвичи выступали в походы не менее чем в пяти подразделениях» (со ссылкой на мнение М. Г. Рабиновича[226]) и, наконец, «первым генеральным сражением, где, кроме полков Большого, Правой и Левой руки, имелись еще засадный, передовой и сторожевой, может считаться Куликовская битва»[227]. Нетрудно заметить (на что обращал внимание еще Ф. П. Сороколетов[228]), что сам по себе термин «полк» в русской военной лексике эпохи Средневековья – раннего Нового времени использовался в разных смыслах. Это и «войско», «вооруженные силы» в самом широком смысле, и отдельная часть войска, тактическая единица[229], и военный лагерь, и военный поход, и собственно сражение[230], не считая прочих. И, сравнивая «полки» в приведенных выше примерах, очевидно, что речь в них идет не об одном и том же.