Короче говоря, пол может определяться по-всякому, а значит, под словом «пол» подразумевается нечто более абстрактное, чем набор половых хромосом.

Что может быть более широким и абстрактным, чем любые половые признаки и даже генотипы? Сперматозоид и яйцеклетка. А если быть еще точнее, то просто-напросто размер гамет. Слово «сперматозоид» обозначает особый тип маленькой гаметы, характерный для животных, – подвижной, с активно бьющимся хвостом. У растений или одноклеточных бывают мужские гаметы поспокойнее, безо всяких хвостов, гаплоидные, но явно не ракеты. Объединяет их тот факт, что все они меньше по размеру, чем женские. В этом на самом деле и заключается единственное определяющее отличие мужского пола от женского. Мужчина – это пол с маленькой гаметой, а женский – с большой. Это может показаться тривиальным отличием, но на нем зиждется весь инь-ян межполовых отношений.

Бывает ли половое размножение без полов? Как ни странно, бывает. В этом случае половые клетки внешне неотличимы. Такая ситуация называется изогамией, и она до сих пор распространена среди многих одноклеточных. По всей вероятности, изогамия представляет собой изначальную форму полового размножения13.

Но куда более популярен среди современных эукариот видоизмененный вариант полового размножения, при котором одна гамета крупная, а другая мелкая: анизогамия. В большинстве случаев это масштабные различия: на одну гигантскую, неподвижную яйцеклетку могут приходиться миллионы мельчайших резвых сперматозоидов.

Чем так привлекательна анизогамия? Тем же, чем и любое разделение труда: сходи в магазин, а я пока помою посуду. При изогамии каждой гамете приходится искать себе партнера. Все необходимое для дальнейшего развития каждая гамета должна носить с собой. Это тягостно и затратно: большинство гамет партнера не найдут и так и останутся жить со своим багажом. При анизогамии одна из гамет может сконцентрироваться на ресурсах, а вторая – на поиске. Это гораздо эффективнее: можно наштамповать огромное количество дешевых мелких гамет, фактически генетических капсул с хвостом, и распустить их на все четыре стороны на поиск небольшого количества гамет неподвижных, но крупных, дорогих, хорошо укомплектованных. Такие гаметы называются яйцеклетками или просто яйцами. Кстати, вот она, разгадка загадки про курицу и яйцо. До появления птиц нам еще далеко, а яйца – вот они.

Мужской и женский пол появляются в тот момент, когда одна гамета становится крупнее другой. Но однажды возникнув, эта асимметрия полов нарастает как снежный ком.

Один пол стремится к дорогим гаметам, другой – к дешевым. Для одного пола важна каждая гамета и выгодно обеспечить каждой тепличные условия, а для другого важны не отдельные гаметы, а их количество и способность находить как можно больше яиц. Таким образом, один пол ориентирован на потомство, а второй – на поиск первого. Кроме того, поскольку мелких гамет гораздо больше, чем крупных, их производители обычно острее конкурируют между собой.

Пояснение, что отношения человеческих полов не сводятся к сперматозоидам и яйцеклеткам, надеюсь, излишне. Разумеется, за последующие миллиарды лет на одноклеточную логику полового размножения наслоились целые пласты генетики и культуры, усложнив и запутав все до неузнаваемости. И все-таки столь же очевидно и то, что истоки всего мужского и женского, что есть в живой природе, нужно искать здесь, в слиянии двух гаплоидных одноклеточных разных размеров.

Но, помимо асимметрии половых ролей, у возникновения яйца есть еще одно следствие. Стартовый капитал, который яйцо предоставляет зародышу, это не просто питательные вещества. Это время. Ресурсы, накопленные в яйце, дают полученному из него организму возможность развиваться, то есть проводить часть времени своего существования, не занимаясь поиском еды или размножением, а созревая до более совершенного состояния. Яйцо подарило диплоидной клетке детство – и тем самым проложило путь для принципиально нового этапа жизни на Земле.

Коммунистическая монархия

С высоты человеческого роста все муравьи кажутся более или менее одинаковыми. Они, конечно, различаются по цвету и размеру, но не более, чем, скажем, легковые автомобили. На самом деле различия между видами муравьев иногда не меньше, чем между котом и носорогом. Одни муравьи выращивают под землей грибы и пасут скот (тлю). Другие склеивают дома из листьев, цепляясь друг за друга и выдавливая липкое вещество из собственных личинок. Третьи – машины– убийцы, постоянно воюющие кланами внутри собственного вида и уничтожающие на своем пути целые леса. Про муравьев надо писать отдельную книгу, да еще и не одну.

Что объединяет всех этих разнообразных чудищ, так это их коллективность. Муравей не приходит один. Если вы увидели у себя на кухне хоть одного муравья, – значит, у вас на кухне муравьи. Все впечатляющие способности муравьев – от образования сложных сообществ с сельским хозяйством до создания гигантских армий, разрывающих врагов на части, – возможны благодаря тому, что эти животные умеют действовать не поодиночке, а группами.

Человек – тоже коллективное существо, хотя наша коллективность устроена совершенно иначе. Мы платим налоги и соблюдаем правила дорожного движения, потому что знаем преимущества общественного поведения. Но рядовому животному сложно объяснить, почему в принципе нужно делать что-либо против своей воли. Как так вышло, что муравьи вдруг поставили общество выше личности? Зачем муравью воевать в армии, если его шансы на выживание в тылу куда выше? За кого воюет этот муравей?

Воюет муравей, конечно, за царицу-матушку. Колония муравьев обычно состоит из огромного количества рабочих (часть из которых могут быть «солдатами» или какой-нибудь другой шестеренкой муравьиного общества), которыми правит плодовитая царица, их мать. Рабочие самоотверженно трудятся на благо матки и ее потомства.

С высоты наших представлений все это выглядит продуманной стратегией, наподобие государственного строя или хотя бы семейного этикета. Но самоотверженность муравьев имеет совсем другую природу. Все дело в том, что рабочие муравьи не умеют размножаться.

Не вдаваясь в интереснейшие, но запутанные детали (за которыми я настоятельно рекомендую читателю обратиться к книге Э. Уилсона «Социобиология: Новый синтез» Sociobiology: The New Synthesis), суть муравьиного общества в том, что оно поделено на размножающуюся и неразмножающуюся касты. Именно этим – так называемой эусоциальностью – объясняются все поразительные способности муравьев. То же самое характерно для пчел, термитов и голых землекопов (я не шучу)[12].