– С каких это пор ты стал богом?

– Думаю, я всегда это знал. Просто понадобилось время, чтобы другие поняли мое могущество. – Юноша мечтательно возвел глаза к небу. – Утренняя звезда. Это ведь я.

– Матерь божья! Да ты сошел с ума!

Их прервал гонец, приблизившийся со стороны городка, и усилившийся шум внизу.

Партизанские командиры опять собрались на совещание, где Акабаль еще раз озвучил роль Шбаланке в осуществлении плана.

– До моста за тобой поедут пустые грузовики и примут вражеский огонь на себя. Но несколько секунд спустя придется оказать им более активное сопротивление. Дело за тобой. Огонь, который откроешь ты, защитит наших снайперов в горах.

Камни уложили на прочные салазки, которые привязали к джипу. Светало, водители завели двигатели. Акабаль подошел к джипу.

– Постарайся не дать себя убить. Ты нужен нам.

Он протянул руку на прощание.

– Не волнуйся. Все будет отлично. – Шбаланке коснулся плеча учителя. – Уходи в горы.

Юноша поехал вперед, тем самым давая сигнал двигаться колонне, выстроившейся на узкой дороге. Завернув за поворот, он увидел впереди мост и по обеим его сторонам – танки. Их пушки ответили огнем на появление противника; Шбаланке выскочил из джипа и откатился в сторону; его потяжелевшее тело оставило выбоины в дорожном покрытии. Обломки взорвавшегося джипа не причинили ему никакого вреда, и все же он, добираясь до салазок со своими снарядами, инстинктивно пригибал голову к земле. Схватив первый камень, юноша подбросил его в воздух и ударил по нему ладонью; камень со свистом полетел вверх и врезался в склон над войсками. На солдат посыпалась земля, но больше ничего не произошло. Надо лучше прицеливаться! Следующий камень порвал гусеницу танка слева. Еще один заклинил орудийную башню так, что она перестала поворачиваться. Повстанцы открыли огонь, Шбаланке осыпал ряды наступающих градом камней и видел, как падали сраженные им люди. Повсюду кровь, ее было столько, сколько он никогда не видел за всю свою жизнь. И он… продолжал швырять камни так быстро, как только мог.

Пули отскакивали от его тела, Шбаланке отбросил осторожность и встал перед нападавшими в полный рост. Его снаряды-камни наносили определенный ущерб, но все же больше жертв артиллерийского огня насчитывалось в рядах индейцев, оккупировавших горные склоны над солдатами.

Несмотря на всю свою силу, второй танк остановить не удалось. Он бросал камни не под тем углом – ни один из них не смог долететь до танка.

В шум боя вклинился новый звук. Вертолет стремительно пронесся над самым полем сражения. Теперь у вражеской армии появится преимущество в воздухе, из-за которого могут погибнуть его люди. Шбаланке потянулся за камнем и обнаружил, что остались только самые маленькие обломки. Он принялся обшаривать землю в лихорадочной попытке найти что-то такое, что можно бросить; отчаявшись, оторвал кусок искореженного металла от остова джипа и запустил им в вертолет. Попадание оказалось точным, и огненный шар, еще миг назад бывший воздушной машиной, рухнул в ущелье, языки пламени взвились выше моста.

Двигатель уцелевшего танка взвыл, набирая обороты, и эта громадина дала задний ход. Солдаты освободили танку дорогу и тоже начали отступление. Теперь Шбаланке мог без помех прицелиться по бронетранспортерам. Оторвав от джипа еще две железяки, он подбил два из них. И тут он увидел сцену, которая положила конец всем его фантазиям о том, как он станет великим воином. С горы на удалявшийся танк спрыгнул мальчишка. Он распахнул люк и, прежде чем его сразила пуля, успел бросить внутрь гранату. За миг до того, как танк взлетел в воздух, мертвое тело распласталось на отверстии люка, словно флаг поверх гроба. Потом все исчезло в пламени.

С отступлением солдат бой на мосту утих сам собой, и из леса к мосту потянулись индейцы. Тишину нарушали лишь стоны раненых да пение птиц, которые вернулись в свои гнезда вместе с затишьем.

Навстречу Шбаланке выскочил Акабаль, не скрывавший своей радости.

– Мы победили! Получилось! Ты был великолепен.

Учитель сгреб его в охапку и затряс, но затем отпустил, заметив грустное выражение лица.

– Слишком много крови.

Гибель мальчишки мешала радоваться победе.

– Но это кровь ладино. Вот что важно.

– Не вся.

Услышав этот разговор, один из их сподвижников подошел к ним.

– Но достаточно. – Он пристально взглянул на Шбаланке. – Ты ничего подобного раньше не видел, да? Не показывайся людям в таком виде. Ты герой. Это твоя обязанность.

– Древние боги славно попируют сегодня. – Юноша окинул взглядом пролет моста, земля за которым была усеяна мертвыми телами. – Быть может, ничего иного они и не желают.

Журналисты отыскали их раньше армии. Хун-Ахпу, Чан К’ин и Бол стояли у своей палатки, наблюдая за двумя вертолетами, которые показались над горами на юге. Один приземлился на площадке, где прошлой ночью отплясывали и произносили речи. Второй – неподалеку от лошадей. Хун-Ахпу как-то раз видел самолет ладино, но такие странные машины – никогда. Опять эти ладино попрали законы природы в попытке сравняться с богами!

Вокруг вертолетов начала собираться толпа. Лагерь состоял из нескольких палаток и горстки старых, едва не разваливавшихся на ходу грузовиков, но сейчас в нем жили сотни людей, многие из них были отмечены богами и не могли присоединиться к товарищам без посторонней помощи. Видеть столько боли было грустно, и все-таки Хун-Ахпу чувствовал себя сильным и твердо решил пройти путь, предопределенный богами.

Подошла Мария и положила ладонь ему на руку, крохотные перышки, покрывавшие ее, легонько касались его кожи.

– Что им нужно от нас? – с тревогой спросила она.

Ей уже доводилось сталкиваться с тем, как воспринимают ладино отмеченных богами.

– Они хотят согнать нас в один из своих цирков, устроить себе потеху, – сердито ответил Чан К’ин.

– Мы узнаем, что им нужно, Мария. Не бойся их. У них нет ни сил, ни истинных душ. – Хун-Ахпу погладил девушку по плечу. – Останься здесь и успокой людей.

Хун-Ахпу и Чан К’ин направились к тому вертолету, что приземлился в центре лагеря. Бол следовал за ними, столь же молчаливый, как и всегда, с винтовкой в руке, и смотрел на людей с камерами, которые высыпали из странной машины и стояли, разглядывая притихшую толпу индейцев перед ними. Лопасти вертолета остановились, и тишину не нарушал почти никакой шум.

Трое мужчин медленно пробрались сквозь толпу. Они старались не двигаться быстрее, чем их сторонники могли освободить им дорогу. Руки, лапы, крылья, щупальца тянулись к Хун-Ахпу на его пути. Он пытался коснуться каждого, но не мог остановиться, чтобы поговорить с ними, потому что знал – иначе он никогда не доберется до вертолета.

На каждом борту и на брюхе воздушной машины крупными буквами было выведено от руки: «ПРЕССА»; в глазах репортеров читались страх и отвращение. Когда один из отмеченных богами двинулся вперед, они дружно попятились. Откуда им знать, что избранники богов – более истинные люди, чем они сами. Такая слепота к истине была типична для ладино.