— Может, так тому и быть? Ведь играя в любовь, мы обманываем не только императора, но и самих себя.

— Но мне нравится этот обман! — воскликнул Александр.

— Александр Николаевич!

— Простите меня, Натали! Но я даже представить себе не могу, что все может закончиться, так и не начавшись. Мною овладевает сплин от одной только мысли, что, признавшись в обмане, мы навсегда лишаем друг друга возможности видеться и быть вместе.

— Мы? Друг друга? Ваше высочество, что Вы наговорили отцу?!

— Я?.. — Александр вздрогнул. — Только то, что единственно могло убедить его не наказывать вас за отказ стать его фавориткой. Я сказал, что люблю вас — давно, безумно. Что, если он отнимет вас у меня, я, наверное, покончу с собой или, если сумею справиться с этой болью, навсегда отрекусь от права наследования трона.

— Надеюсь, эту речь для Вас сочинил Жуковский?

— Как вы можете, Натали! Я говорю от чистого сердца.

— Да, — горько усмехнувшись, произнесла Наташа. — Это уже не театр! А я-то всегда считала Вас своим другом. Я искренне полагала, что Вы избавляете меня от домогательств Вашего батюшки, и будете беречь мою честь!

— А сейчас вы думаете иначе?

— Да… Теперь я понимаю, что Николай Павлович намного лучше и честнее Вас. Его величество никогда не скрывает своих истинных намерений! А Вы… Разыграли такое представление с благородными порывами, вступились за честь! А на самом деле… Как Вы могли предать нашу дружбу?

— Но я изменил ей ради любви!

— Вы… Вы?

— Я люблю вас! — Александр шагнул к ней, но Наташа стремительно встала и отбежала от него в другой угол павильона. У нее закружилась голова — амуры смеялись над ней и грозили со стен пухлыми пальчиками. А Венера-насмешница возлежала на огромной морской раковине и самодовольно улыбалась ее наивности — и кто это вздумал противиться силе естественной страсти?

— Ваше высочество, я не верю Вам! Вы просто пристрастились к розыгрышам!

— Натали, день, когда вы открыли мне глаза, прояснив личность моей таинственной незнакомки, был самым трагическим днем для меня. Все это время я полагал, что переписываюсь с вами! А потом я помогал вам избежать домогательств императора, и мне было очень приятно это делать!

— Да, Его величество — ангел по сравнению с вами! Ему неведомо подобное коварство! Вы же просто искали предлог, чтобы обнять или поцеловать меня!

— Для чего вы заставляете меня оправдываться? Любви оправдания только вредят!

— Любовь не оправдывает ложь!

— Любовь и есть ложь. Обман и самообман.

— Вы, кажется, с лихвой испробовали оба средства!

— Натали!

— Довольно, Ваше высочество! Теперь я все знаю, я все поняла, но принять не могу. Я прошу Вас, позвольте мне немедленно вернуться в Петербург.

— Зачем? — всплеснул руками Александр.

— Мне стоит сейчас же уехать в имение к своему жениху и заняться приготовлениями к свадьбе.

— А вы уверены, что вас там ждут?

— Да как Вы смеете!

— Смею? Очнитесь, Натали, подумайте сами, почему князь Андрей не появляется больше при дворе? Почему за это время не прислал вам ни строчки? И разве вы не почувствовали в нем некоторой странности?

— Вижу, Ваше высочество, Вы никак не можете наиграться. Вам мало того сомнения, которое Вы вызвали у императора, Вы желаете поселить сомнение в моей душе. Но имейте в виду, мое сердце неприступно для домыслов. Князь Андрей сделал мне предложение, и я намерена стать его женой.

— Когда-нибудь вы вспомните мои слова, — без малейшей надежды в голосе вымолвил Александр, — но, боюсь, будет слишком поздно. И вам уже никогда не удастся вернуть себе расположение другого, бесконечно любящего вас сердца.

— Вы говорите о себе?

Александр кивнул.

— Боже, хорошо, что Ольга не слышит этого, — сказала Наташа, — а теперь давайте покончим с этим недоразумением, Ваше высочество. Пожалуйста, проводите меня во дворец.

Наташа решительно зашагала прочь из павильона, не дожидаясь, пока цесаревич предложит ей руку. Да она и не приняла бы ее сейчас. Через некоторое время Александр нагнал ее и пошел чуть впереди, указывая дорогу обратно.

Во дворце Наташа хотела было отказаться от завтрака, но Александр все же уговорил ее задержаться, ей предстояло возвращаться в карете, а значит, не так быстро. Завтрак прошел в полном молчании, Александр был сосредоточен и ел мало, а Наташа, любительница сладкого, после пережитых треволнений с удовольствием налегла на творожный мусс и фруктовое желе.

Они сидели одни за столом в буфетной, отделенной вазами-светильниками от Мраморной столовой, обычно предназначавшейся для праздничных обедов в особо торжественных случаях. Наташа угадала символический смысл, скрытый в этом выборе. Александр явно стремился придать их встрече как можно больше значительности и важности. И за всем этим чувствовалась подготовленность, ей стало понятно, почему цесаревич не открыл ей свое присутствие сразу, как приехал. Александр хотел обставить свидание по-особому, среди высоких колонн белоснежного каррарского мрамора и под покровительством бога Эрота, натягивающего свой лук.

После завтрака Александр выразил желание проводить ее до комнаты, и Наташа не решилась более обижать его. Но когда у дверей в отведенные для нее покои Александр не сдержался и сделал движение войти, Наташа спокойно, но твердо попросила цесаревича оставить ее. Александр замер на минуту в нерешительности, потом сдержанно поклонился и ушел.

Он дал распоряжение седлать ему рысака и готовить карету, доставившую Наташу в Гатчину. Когда подвели коня, наследник без раздумий вскочил в седло и только тогда оглянулся. Он знал, что окна Наташиной комнаты выходят на плац, и еще какое-то время гарцевал в надежде увидеть в окне знакомый силуэт. Но Наташа, действительно стоявшая у окна, предпочла скрыться за складками массивных штор с ламбрекенами и про себя умоляла наследника уехать как можно скорее. Наконец Александр понял всю тщетность своих попыток попрощаться с ней и пришпорил коня.

Вскоре Наташа увидела, как к крыльцу подали карету, и поспешила к выходу. Она не желала более ни минуты оставаться в Гатчине. И едва лишь она занесла носу над ступенькой лесенки, чтобы подняться в салон, откуда ни возьмись, налетел леденящий ветер и нагнал с севера плотную череду туч, напрочь заслонившую легкое утреннее солнце. Все вокруг тут же лишилось своего очарования и воздушности. А дворец, снискавший себе репутацию форпоста, снова показался Наташе мрачным и холодным.

Наташа вздохнула: «Вот и сказке конец», и громко велела кучеру: «Трогай!»

Вернувшись во дворец, Наташа первым делом явилась к императрице и испросила у нее дозволения покинуть двор, дабы уехать к своему жениху. Нельзя сказать, чтобы этой новостью Александра Федоровна была слишком огорчена, хотя и оценила по достоинству смелую борьбу Наташи против желания императора пополнить ее именем список своих фавориток. Императрица немного обиделась на свою любимицу за то, что она не открылась ей прежде всего и не прибегла к ее помощи. И. что еще усугубило охлаждение государыни — это сообщение о том, что Александр действительно влюбился в княжну Репнину, переданное ей Николаем.