– Конни, ты должна мне все рассказать! – набросилась на нее Джой. – Чего такого я не знаю, но должна знать?

Конни пожала плечами и, как обычно, удалилась в свою комнату. Что ж, значит, Джой остается только отправиться к главному источнику сведений о семье Уинстэнли и раз и навсегда всё прояснить.

– Бабуля, скажи, ну что такое происходит? Конни что-то знает о моем папе, чего не знаю я! – с порога воскликнула Джой, появляясь в бабулиной кухне в то судьбоносное утро. В Саттер-Фолде оказалась и Конни, они с Джой приехали с разницей в несколько минут.

Бабуля, сидевшая с вязанием, отложила спицы, сняла очки и вздохнула. Голос ее звучал мягко, она вдумчиво подбирала слова.

– Давай поговорим об этом в другой раз, Джой. Время еще не пришло, – тихо предложила она, медленно наматывая нитку на клубок и бросив выразительный взгляд на Конни.

– Мне наплевать, что время не пришло. Я должна знать! Конни говорит, что мама и тетя Анна никогда не были замужем. Это правда? Выходит, мы приблудные нагульки?! – закричала Джой.

– Пожалуйста, выбирай выражения в моем присутствии! Я твоя бабушка, и в моем доме так не разговаривают. Лучше присядьте-ка обе. Видимо, придется тебе рассказать, раз тебя так одолело любопытство. – И бабуля, покачав головой, снова посмотрела на Конни. – С чего начать? Прежде всего, постарайся понять, что в жизни случаются самые странные совпадения, и это как раз одно из них.

Бабуля Эсма глотнула чаю и посмотрела в окно. В последнее время она стала сдавать, усыхать, отчего казалась гораздо старше, и это пугало Конни.

– Мне кажется, Фредди думал, что Сьюзан не дадут разрешения покинуть Бирму. Его корабль остановился в Средиземном море на пути домой, какая-то поломка у них произошла, так что они вынуждены были зайти в Афины. Греция после войны была в ужасающем состоянии. Там-то он и встретил бедняжку Анну. На войне такое случается… – Бабулины голубые глаза наполнились слезами. – Вскоре он погиб. Я больше никогда не видела его, – закончила она вполголоса.

– Так, значит, Седрик все-таки женился на моей маме? – с надеждой спросила Джой.

– Не совсем так. В Бирме все немного иначе. Для солдат это было очень тяжелое время. Ты должна иметь снисхождение, должна понять, что такое военный роман. Чувства бурей вдруг накатывают на тебя, захватывают с головой, а через минуту буря прошла, над головой снова ясно. – И бабуля улыбнулась отсутствующей улыбкой. – А о вас мы узнали, когда вы вдруг появились здесь. Ох и хлопот сразу добавили вы нам тогда! Поистине неисповедимы пути Господни, вот уж испытание для нашего христианского терпения…

Джой мучительно силилась что-то понять.

– А при чем тут дядя Фредди? – спросила она, озадаченно переводя взгляд с бабули на Конни и обратно. – И тетя Анна?

– Ну ты что, совсем не слышала, что бабуля тебе рассказала? Мы с тобой наполовину сестры! – не выдержала Конни.

На лице Джой отразилось полное недоумение.

– Как это? Почему?

Никто не ответил. Джой молча сидела, соображая, о чем ей говорят.

– Ну подумай, с чего вдруг наши мамы почти в один день пришли в один и тот же дом, обе разыскивая мистера Уинстэнли? – медленно начала Конни, четко выговаривая каждое слово. – Вряд ли, конечно, Фредди собирался становиться двоеженцем. Ну, а наши родные сочинили для нас красивую историю о Седрике. Так что теперь мы знаем хотя бы часть правды. Ушедшие от нас ведь уже не могут ничего сказать в свое оправдание? – добавила она полуутвердительно, заметив, что бабуля утирает покатившуюся по щеке слезу.

– Так, значит, мы не Уинстэнли? Почему мама мне ничего не рассказывала? – растерянно спросила Джой.

– Конечно же, вы самые настоящие Уинстэнли. Не хватает просто какого-то жалкого клочка бумаги. Но кто об этом узнает? Не вините своих матерей. Была война. Вся жизнь тогда была вверх тормашками. А после они боялись, что вы будете их стыдиться. Иногда ложь во спасение лучше горькой правды, – бабуля снова вздохнула и отвернулась, не выдержав пристальных взглядов девочек.

Джой ошалело пыталась переварить услышанное. На какую полочку приспособить такие новости? Она любила все раскладывать по местам, как в копилке-коробочке, которую она держала у себя в спальне: вот отделение для расходов на одежду, вот расходы на автобус, вот пожертвования для церкви. На ровных понятных полочках и новая работа – пять дней в неделю, затем в субботу – покупки и стирка, в воскресенье – церковь и воскресная школа. В субботу она еще ходит в «Асторию Палас» на Бутл-стрит посмотреть кино или потанцевать. Все аккуратно расписано и разложено. Потому теперь она даже слов подобрать не может, чтобы как-то отреагировать!

– Правда, странно? Оказывается, мы родные сестры, а вовсе не двоюродные, – попыталась окликнуть ее Конни, но Джой словно ее не слышала.

Да ведь если бы Конни держала свой большой рот на замке, то все, что Джой сейчас узнала, не имело бы ровно никакого значения! Но Конни не смолчала, и услышанное уже не забыть и обратно не затолкать. Почему же Джой обо всем узнала последней?!

– Значит, твоя мать украла моего папу! – набросилась она на Конни.

– Мы не знаем наверняка того, что произошло. Знаем лишь, что отчего-то возникло недопонимание, – вмешалась бабуля.

Но Джой не желала ничего больше слушать и вылетела к дверям, ни с кем не попрощавшись.

– Ну вот, посмотри, чего ты добилась. Открыла ящик Пандоры, – вздохнула бабуля.

– Разве я в этом виновата? – возмутилась Конни. – Я тут ни при чем! Это не меня надо винить, а их!..

Джой чуть ли не бегом неслась к автобусной остановке, не в силах справиться с тем, что узнала. Ужасно все! Конни бросилась ее догонять.

– Не перекладывай вину на меня, прошу тебя!

После болезни Джой они несколько отдалились друг от друга, а теперь вот еще и эта история. Но и Конни пришлось тяжко после смерти матери.

– Пойдем к тете Ли. Она нам все объяснит. Ты не можешь сейчас вот так пойти и наброситься на свою мать. Пожалуйста, пойдем со мной. Я не хотела тебя расстраивать, просто мне казалось, что ты тоже должна знать, что по отношению к тебе нечестно это скрывать! А если хочешь, пойдем я угощу тебя капучино у Сантини.

– Нет, не хочу. Я иду домой. Хочу привести мысли в порядок. Тебе не следовало мне это рассказывать. Я предпочла бы ничего не знать. Ты все испортила.

– Как это? Почему? Мы наполовину сестры. Теперь понятно, откуда взялась та странная фотография Седрика, помнишь, вырезанная из журнала? А помнишь, как мама и тетя Сью ссорились, стоило кому-то упомянуть Фредди? И это теперь тоже понятно. Я совсем не хотела ничего испортить, клянусь тебе!

– Однако испортила. Конни, ты разбила мои мечты об отце. В моем сердце жил человек, которого я считала своим отцом, а теперь его нет. – И, высоко подняв голову, она ускорила шаг.

– Мы все не те, кем считаем себя… Посмотри на меня – Констандина Пападаки! Господи, и не выговорить!