Даже он пришел к мысли, что это предел возможностей. «Теперь нам осталось все взять в свои руки, – писал он в дневнике 1 августа. – Надо сделать короткую передышку, чтобы укрепить позиции, а затем мы покажем, как мы умеем управлять». Через несколько дней он добавляет с угрозой: «Раз уж мы взяли власть, мы никогда ее не отдадим. Разве что нас вынесут отсюда вперед ногами».

После женитьбы Геббельс переехал в квартиру Магды в западной части Берлина. В 1932 году она превратилась в неофициальную штаб-квартиру партии. Гитлер, обычно останавливавшийся в отеле «Кайзерхоф» неподалеку от Вильгельмштрассе, проводил вечера у Геббельсов. Магда особо готовила для него что-нибудь вегетарианское. Гитлер приходил со своим другом Пуци Ганфштенгелем и адъютантами Брукнером и Шаубом. Почти ежедневно заезжали Геринг и граф Хелльдорф. Их водители ели вместе с прислугой на кухне. Геббельс также держал охрану из шести штурмовиков, постоянно болтавшихся в прихожей.

Домашние расходы выросли непомерно. Геббельс выдавал жене ежемесячно семьсот марок. Когда она сказала ему, что ей нужно по крайней мере тысяча двести, он был неприятно удивлен. И потом он часто напоминал ей, что в студенческие годы существовал на девяносто марок в месяц, так что ей вполне достаточно и семисот. Ему было прекрасно известно, семисот недостаточно, но ему хотелось ее помучить, потому что он сознавал ее правоту.

Она никогда не возражала ему. Она просто начала понемногу расходовать свой пятидесятитысячный капитал. Но с той поры Магда пыталась экономить на всем, на чем было можно. Вся прислуга была единодушна в том, что она была скупа до крайности и тратила на еду ровно столько, сколько необходимо, чтобы не умереть с голоду.

Даже после победы нацистов на выборах было еще неизвестно, насколько мудро поступила Магда, связав свою судьбу с ними, по крайней мере с точки зрения материального благополучия. Положение партии в некотором смысле стало менее прочным, чем ранее. Исход зависел от того, сумеют ли нацисты избежать серьезных ошибок в последующие месяцы. Геббельс постоянно твердил об этом и советовал партийным бонзам быть поумереннее. Но штурмовики не хотели и слушать, они стали берсеркерами.

Годами Геббельс и другие вожди нацизма превозносили штурмовиков в своих речах. И это было необходимо, чтобы внушить почтение другим и попугать правительство. Штурмовики оклеивали стены домов своими плакатами и сдирали плакаты своих противников. Если их хоть чем-то задевали, они дружно орали: «Пробудись, Германия!» и «Долой евреев!». Иногда они поливали транспаранты соперников особой жидкостью, которая самовоспламенялась по прошествии определенного времени. Неожиданно загоравшиеся на улицах костры привлекали сотни зевак и ставили в тупик полицию, а в целом являлись доказательством того, что полиция не в состоянии поддерживать порядок. Идея подобного трюка пришла в голову Геббельсу, а нацистские ученые разработали окончательную рецептуру и состав.

Если бы СА ограничились подобного рода «невинными развлечениями», Геббельс без колебаний одобрил бы их. Но они отбились от рук. Они выискивали на улицах людей с еврейской, на их взгляд, внешностью, которые далеко не всегда были на самом деле евреями, и избивали их. Бывали и смертельные случаи, покрывать убийц стало невозможно, и в конце концов штурмовиков стали недолюбливать.

Геббельс отдавал себе отчет в том, что сдерживать нацистских молодчиков после того, как их довели до точки кипения, задача почти невыполнимая. Он сам приложил для этого все усилия. Подобно ученику чародея, Геббельс не мог остановить вызванные им силы, как и предсказать их следующий шаг.

«Если возможность будет упущена, катастрофа неминуема, – писал он в день приезда Гитлера в Берлин. – Фюрер стоит перед трудным решением. Не обладая достаточной силой, он не может владеть ситуацией. А в таком случае он должен отказаться принимать на себя ответственность. И вследствие его отказа начнется сильнейший упадок в рядах нашего движения и среди наших сторонников».

Фон Папен предложил Гитлеру пост вице-канцлера в своем правительстве. Гитлер, разумеется, вынужден был ответить отказом. Неужели они не понимали, что у него не было выбора? Неужели они не понимали, что человек, которого преподносили как полубога и спасителя, не может занять пост номер два? Во второй половине дня Гитлеру было велено предстать перед Гинденбургом. Фельдмаршал даже не предложил ему сесть. Он отчитал Гитлера за то, что тот не сдержал своего слова и не поддержал правительство фон Папена. Он обвинил его в желании узурпировать всю власть. И, не дав Гитлеру сказать ни слова в оправдание, выставил вон, как проворовавшегося лакея.

Больше всего Геббельса взбесило то, что его побили на его собственном поле. Все ведущие газеты опубликовали пресс-релиз рейхсканцелярии о встрече Гитлера с Гинденбургом. Гитлер выглядел как простофиля, которому сделали выволочку. Геббельс написал резкое опровержение, но было слишком поздно. Им нанесли непоправимый урон.

30 августа в первый раз собрался новый рейхстаг, в котором нацисты были самой представительной партией, и председателем должен был стать человек из их рядов. Выбор пал на Германа Геринга.

Геринг сразу же переехал в небольшой дворец напротив здания рейхстага. Чтобы добраться до рейхстага, ему даже не требовалось переходить улицу: между двумя зданиями был прорыт подземный тоннель.

Геббельс продолжал атаки на фон Папена и его правительство. «В своих редакционных статьях я вел огонь по тем, кто на самом верху. Если мы хотим сохранить партию в целости, мы опять должны разбудить самые примитивные инстинкты толпы», – писал он 4 сентября. Через три дня он произнес речь. «В зале яблоку негде было упасть. Я провозгласил лозунг: «Долой баронов!»

Но и Геббельс столкнулся с немалыми трудностями. Многие немцы стали подозревать нацистов в излишнем радикализме. С другой стороны, главари штурмовиков полагали, что партия действует слишком нерешительно. Боевиков из СА охватывало нетерпение. Большинство из них были либо безработными, либо теми, кто бросил работу в надежде, что скоро вся Германия окажется в их власти и тогда они начнут пожинать сладкие плоды победы. Некоторые командиры штурмовых отрядов выходили из партии, создавали собственные организации и кричали о том, что Гитлер их предал. Геббельс угрюмо вопрошал: «Чем все это кончится?»

Положение фон Папена тоже было далеко не завидным. Самый бездарный в истории Германии канцлер ни у кого не пользовался поддержкой. Его круг состоял исключительно из гугенберговских промышленников и юнкеров. О том, как непрочно он сидит в своем кресле, стало ясно, когда в рейхстаге против него проголосовали 512 депутатов, а за него – только 42. «Самый громкий провал в парламенте, – записал Геббельс. – Фюрер сам не свой от радости».

Но Геббельс не радовался. Приближалась новая предвыборная кампания, и становилось более чем очевидным, что нацисты столкнутся с трудностями. «Эта кампания будет самая тяжелая. Партийная касса пуста. Предыдущие кампании съели все наши фонды», – признавался он 16 сентября. Но для тревоги были и другие поводы. «От слишком многих речей люди тупеют до бесчувственности… Наши противники надеются, что мы выдохнемся».