Мужские голоса эхом разносятся по коридору; они слышатся из коридора справа. Из-за приоткрытой тяжелой двери виднеется полоска мягкого света. Я крадусь к ней в надежде, что один из голосов принадлежит папе.

– Ты понятия не имеешь, что получилось из-за твоего отчаянного стремления держать меня под контролем.

Это Морфей.

– И от чего мне пришлось отказаться, – продолжает он.

– При чем тут отчаяние? – отвечает Джеб.

При звуках его голоса меня охватывает огромное облегчение. Я приоткрываю дверь чуть шире.

– Феи сказали, что Манти охотится за тобой, – продолжает Джеб. – Что он послал к тебе своих уродов. И вот благодарность! Я уже раз сто, с тех пор как мы здесь, прикрывал твою задницу.

– Мою задницу, черт возьми! – говорит Морфей. – А твоя задница, как всегда, упивается властью. Но ты перешел все границы. Когда я расскажу, чтó ты сделал, ты никогда себе не простишь.

Джеб фыркает.

– Угу. Сядь, я заделаю тебе ухо. Мне еще надо закончить картину.

Они общаются совсем по-домашнему, и это так необыкновенно, что я медлю. Интересно, давно ли они прячутся тут вместе. С тех самых пор, как оказались пленниками Гдетотам? Я заглядываю в комнату.

У меня перехватывает дыхание, когда я вижу Джеба. Он без рубашки, в вылинявших рваных джинсах. Комната освещена оранжево-розовым закатом. Свет проникает сквозь стеклянный потолок. Помещение похоже на теплицу. Это точная копия художественной студии, в которую его заманили месяц назад. Снова то же самое. Здесь всё состоит из воспоминаний Джеба.

Влажные пятна краски блестят на загорелых руках. Я едва дышу и мечтаю увидеть его лицо, но Джеб не поворачивается. Волосы у него отросли – темные непослушные кудри почти касаются плеч.

Морфей обманул меня. Джеб не изменился. Даже увлечения остались прежними.

Мольберты стоят повсюду. На одних нетронутые холсты, на других пейзажи; некоторые картины изображают меняющийся ландшафт, который мы видели в самом сердце зазеркального мира. Нахмурившись, я пытаюсь осмыслить то, что вижу.

Морфей сидит на столе перед Джебом, перебросив темные крылья вперед. Они волочатся по полу. Перчатки лежат на коленях. Морфей теребит дыру на штанине.

Его маленькая спутница, фея Никки, порхает вокруг обоих, словно не зная, куда приземлиться.

Джеб подносит кисть к уху Морфея и случайно наступает на кончик крыла.

Морфей вздрагивает и отталкивает руку Джеба.

– Ой! Лекарь из тебя никакой, мнимый эльф, вот уж точно.

Никки зависает перед носом у Джеба и грозит пальцем. Осторожно отогнав ее, он вновь наклоняется над Морфеем и заносит кисть.

– Если бы ты положил их на стол, ничего бы не случилось. Сиди смирно и не ной, как девчонка.

Вспышка фиолетового света перескакивает с влажных щетинок кисти на ухо Морфея. Как по волшебству, рана заживает. Я подавляю удивленный вздох.

Всё еще стоя ко мне спиной, Джеб выпрямляется, чтобы оценить свою работу.

Морфей ухмыляется – отработанной саркастической улыбкой.

– Что, я напоминаю тебе какую-то конкретную девчонку?

Никки зависает между ними, заломив руки и драматическим жестом склонив голову набок. Она хлопает ресницами.

– Ты права, Никки.

Коснувшись краски на груди Джеба, Морфей растирает ее большим и указательным пальцами.

– Он, наверное, думает о своей девушке. Хотя, надо сказать, будь на моем месте Алисса, он бы вел себя повежливее.

Джеб бросает кисть и хватает Морфея за рваный лацкан. Все мышцы на его спине напрягаются. Никки висит в воздухе и звенящим голоском бранит обоих.

– Она моя бывшая девушка, – говорит Джеб. – И я не желаю слышать ее имя. Не желаю, чтобы она навещала мое подсознание.

Он отпихивает Морфея.

– Ты помнишь, что случилось, когда ее лицо возникло в моих картинах. Нужно забыть Алиссу. Так же, как она забыла нас.

Бывшая девушка. Я чувствую, как гаснет во мне внутреннее тепло. Никогда еще Джеб не говорил таким раздосадованным тоном, даже после стычек с отцом. И это потому что он думает, будто я его бросила.

Морфей вытирает испачканные краской пальцы об одну из тряпок, которые грудой лежат рядом с ним на столе. Взгляд, обращенный на Джеба, полон дьявольского восторга.

– Жаль, что ты так мало доверяешь девушке, которой некогда поклялся в любви.

Он сует пальцы в карман пиджака и извлекает Чешика. Пушистый малыш хлопает крыльями и взлетает. Он улыбается Джебу, искренне радуясь встрече.

Джеб, спотыкаясь, отступает на два шага.

– Как… как он сюда попал?

Морфей жмет плечами.

– Лучше спроси, кто принес его сюда. Ответ будет гораздо интереснее.

Джеб качает головой, а Никки берет Чешика за передние лапы, и они принимаются танцевать в воздухе.

– Эл ни за что бы…

– Да, – ядовито перебивает Морфей. – Она это сделала. И скоро отыщет дорогу в наше убежище. Если только не попалась из-за того, что ты так несвоевременно меня выдернул. В таком случае она в беде, и это из-за тебя.

– Нет, – твердит Джеб. – Я ей безразличен.

Мне хочется ворваться в комнату и доказать, что он не прав. Он утратил всякую веру в меня. И это мучительнее и невероятнее всего, что я пережила с тех пор, как год назад провалилась в кроличью нору.

Руки немеют, и папин кинжал чуть не выскальзывает из потных пальцев.

Папа! Как я могла о нем забыть?

В темноте, дальше по коридору, эхом разносится какое-то шарканье. Затаив дыхание, я на цыпочках крадусь по извивающемуся тоннелю. Но уйти далеко не удается: кто-то хватает меня за локоть сзади. Одна рука зажимает мне рот, а другая швыряет об стену, так сильно, что позвоночником я врезаюсь в камень.

Стоящее передо мной существо сложено как мужчина. Свободной рукой оно хватает меня за запястья и прижимает их к моему животу. Я крепче сжимаю папин кинжал, который направлен лезвием в земле, и пытаюсь закричать, но незнакомец не отнимает вторую руку от моего рта. Он выше, чем я. Он смотрит на меня, наклонив голову набок, как любопытный щенок, и словно пытается понять, кто я такая. Его рост и фигура мне знакомы. Когда глаза привыкают к темноте, я чуть не падаю.

Это Джеб, его лабрет, его тело, которое я так хорошо знаю… и наконец я вижу лицо.

Красные точки драгоценных камней, в тон лабрету, тянутся изогнутой линией от правого виска до скулы. Я приглядываюсь и замечаю, что кончики ушей у Джеба заострились. Он походил бы на эльфа-рыцаря Королевы Слоновой Кости, если бы не щетина на подбородке. Даже глаза у него стали, как у эльфов – безучастные, пустые, без всяких эмоций.