При его каждом шаге, мимолетном движении, каменные мышцы под одеждой играют, бугрятся под одеждой. Он приковывает все женские взгляды. Вот и Нина смотрит на него с жадностью, как на лакомство, ее интерес к Владу меркнет. У неё теперь новая мишень.

— Нихеровый такой у тебя бывший. — хрипло выдаёт блондин, шокированный происходящим не менее, чем я. — Этот ресторан детище Сани, он бы никогда не продал его. Мы тут все сами делали, с нуля начинали.

Я смотрю в красивое, мужественное лицо Влада, искаженное растерянностью, а потом на Демида, который вальяжно знакомится со всеми по очереди. Наверное, стоит ради приличия поддержать марку, сделать какой-то вид, но у меня нет ни сил ни желания. Сердце ухает куда-то в область пяток. Еще сегодня утром я была окрылена мечтами и надеждами, а сейчас меня словно сбросили в обрыв. Я потеряна и привязана к нему на два месяца. Я не найду и наскребу нужную сумму. Как он быстро так все продумал, откуда у него такие связи?

— Прости. — извиняюсь перед ним, понимая, что перед глазами плывет и я вот-вот упаду в обморок. Слишком много всего навалилось. Не могу больше быть зайцем, который бежит от лисицы, и когда ему начинает казаться, что он оторвался, его снова она настигает.

— Не извиняйся, ты не виновата, что встречалась с психом. — отмахивается он и словно чувствуя моё состояние, притягивает к себе, обнимает, отбрасывая деловую этику. Его тело становится для меня спасательным кругом, не дающим потонуть.

Я сразу же чувствую прожигающий взгляд Демида, он убить готов нас обоих за такое. Сразу же начинает двигаться в нашу сторону, резко прерывая разговор с другими поварами. Они даже предположить не могут, что нас связывает. Какому здоровому человеку придет в голову, что бывший купит тебя и ресторан вместе с тобой. Неадекватные поступки, на которые способен только он.

Внизу живота растекается тепло переходящее в сгусток страха.

Резин равняется с нами, нависает надо мной. Тяжелый аромат его парфюма, резкого и терпкого, как и он сам, обволакивает меня. Берет одной рукой моё тело и отдергивает меня от Влада, как ребёнок свою игрушку, которую взяли пока его не было. Мне становится больно, кожу тут же начинает жечь от его неласковых прикосновений.

— Хватит обжиматься тут. У нас запрещены рабочие отношения. Кому не нравится — могут уволиться. — он даже наклоняется ко мне, чтобы я смогла ощутить весь спектр ненависти, как она струится по его венам. Бурлящая энергия переходит ко мне, меня тоже начинает потряхивать. — Влад, мне уже кажется, что мы не сработаемся.

Я даже представить себе не могу, как эта работа важна для него, сколько он здесь работает и сколько сделал для этого ресторана. Да ему могут быть нужны банально деньги. Решил помочь девушке и на него свалилось все это. Так стыдно перед ним.

Лицо блондина приобретает нездоровый, серый цвет.

— Дем, давай поговорим. — хватаю его за рукав. Нужно расставить все точки, объясниться и попробовать добиться от него искренности. Раньше мы всегда понимали друг друга, может получится и сейчас?

Весь его вид говорит, что он не настроен на милые беседы и улыбочки, но все же соглашается, хватает меня под руку и тащит вглубь ресторана по направлению к кабинету. Я оглядываюсь, чтобы посмотреть на Влада и замечаю грустный взгляд бывшего владельца. Он явно не в восторге от происходящего. И скорее всего догадывается из-за кого этот сыр бор.

Мы заходим в кабинет, в котором несколько минут назад я подписала купчую на себя. Демид закрывает дверь и прислоняется ко мне слишком близко, невыносимо. Вместе с воспоминаниями ко мне приходит озноб.

— Не трогай Влада, пожалуйста. — говорю я сразу, выпаливаю и осознаю, что не с того начала, только разозлила его еще больше. Хотела открыться, а сказала не то. Сердце ухает, а вдруг он ревнует меня? — Я хотела сказать, что это все касается только нас: тебя и меня, не нужно его вовлекать во все это.

Резин стоит молча, как будто немой, просто рассматривает меня, изучает. Эти годы не состарили его, сделали только лучше, но все равно он стал старше и статнее. И теперь вместо толстовки и чиносов на нем дорогой костюм, сидящей идеально, придающий ему статус. Я оправдываюсь перед ним, как будто виновата.

— Ты так переживаешь за него? — от его голоса становится не по себе. Грубый и раздраженный, надменный, а еще родной, отголоски из прошлого внутри меня. На подсознании я прошу его сказать мне ласковое слово, как раньше.

— Мне просто не хотелось бы, чтобы он пострадал из-за доброты ко мне.

Демид

Доброты? Доброты, блядь?

Интересно, как он был к ней добр? Согревал ночью, ласкал, утешал и обхаживал?

Это ее заявление выбесило меня настолько, что чуть не ударил, вовремя спохватился, отошел от нее от греха подальше. Все равно не выйдет из кабинета, я его на ключ закрыл.

— Дем, мне кажется, нам просто нужно поговорить. Я думала, что ты мёртв… Я…

— Ты спала с ним? — даже не слышу, что она там лопочет, в ушах шумит.

Сколько она в Питере два дня? Уже ходит в его куртке, распивает вино в ресторане и он устраивает ее в самое крутое место в этом гребаном, сером городе. И она еще заявляет, что не хочет чтобы он пострадал из-за доброты к ней.

Провожу языком по сухому небу. Маша, какая же стерва.

Может еще не спала с ним, но все к этому идет, потому что не будет никогда мужик так хлопотать за бабу, которую не хочет натянуть. Херня это все — дружба между мужчиной и женщиной.

Она смотрит на меня как на инопланетянина, расширила свои зеленые глазёнки, вылупилась и хлопает ими. Невинность из себя строит. А перед глазами стоит картина, как она выходит из своей кондитерской, вся упакованная такая и бежит к своему хахалю. Не успела с ним расстаться, как бежит к другому.

— Как ты… это не твоё дело. — выдыхает она и начинает дергать ручку, пытаясь открыть дверь. — ТЫ изменился. Раньше не хотел походить на своего отца, быть таким же бездушным, а теперь ты ходишь как царёк, разговариваешь так, словно, можешь распоряжаться жизнями.

Зеленоглазая раскраснелась, щеки пылают, как красные яблочки. Пять лет не изменили ее, не сделали старше ни на год, такая же красивая милаха. И волосы непослушные, как у воробушка, в разные стороны. Чертыхаюсь. Хуже герыча эта баба, от того хоть лечиться можно, а от этой как?

— Пока лежал в коме многое переосмыслил. — чеканю я и приближаюсь к ней. — Знаешь, я даже не осуждаю тебя. Сирота, ничего нет. Ни угла, ни близкого человека, просто ищешь за кого можно зацепиться. Может быть ты и любила меня, а может быть я был самый выгодный для тебя вариант. Богатенький, влюблённый Буратино, готовый ради тебя на все. Не знаю, не могу проникнуть в твою голову, прочитать мысли.

Разворачиваю ее силой лицом к стене, буквально впечатываю. Не хочу смотреть в ведьмины глаза, зеленые омуты, которыми она меня гипнотизирует. Она и не сопротивляется мне, дрожит всем телом, чувствую ее сладкий запах. Руки сами поднимают ее фартук, сдергивают к чертям, отбрасывают на пол и принимаются за широкие штаны от униформы. Маша издаёт тихий стон, не похожий на протест, что только подстегивает меня.