Линда сидела у Вик на кровати, аккуратно застеленной свежим бельем и со взбитой подушкой, в точности как кровать в отеле. Только мяты и не хватало.

Все остальное пропало: альбом Вик, книги, компьютер. На столе лежала пара каких-то вещиц, но Вик не сразу их разглядела. Увидев свою комнату, убранную как номер отеля, она задохнулась.

— Что это ты устроила?

— Ты сможешь заработать свои вещи обратно, — сказала Линда, — если будешь соблюдать мои новые правила и мой новый комендантский час. Отныне я буду отвозить тебя в школу, на работу и в любое другое место, куда понадобится.

— Ты не… ты не имела права… — задыхаясь, сказала Вик.

— Я нашла кое-что у тебя в ящиках, — продолжала мать, словно Вик ничего не говорила. — Хотела бы услышать, как ты это объяснишь.

Линда кивнула, указывая в другую сторону комнаты. Повернув голову, Вик теперь как следует рассмотрела то, что лежало у нее на столе: пачка сигарет; жестянка из-под «Алтоидс»[47], содержавшая что-то вроде красных и оранжевых леденцов, раздаваемых в День святого Валентина; несколько сувенирных бутылочек джина; два фиолетовых пакета — презервативы с банановым запахом. Один из пакетов был надорван и пуст.

Вик купила эти пакеты в автомате, стоявшем возле отеля «Говард Джонсон», и вскрыла один, чтобы сделать из него шар-персонаж, надув его и нарисовав на одной из сторон лицо. Она назвала этот персонаж Перцеголовом и забавляла им одноклассников на третьей паре, водя его по своему столу, пока не было учителя. Когда мистер Джеффи вернулся из мужской комнаты, в классе стоял такой сильный банановый запах, что он спросил, не угостит ли кто-нибудь и его бананом, из-за чего все так и прыснули.

Сигареты забыл Крейг, когда заходил однажды вечером, и Вик оставила их у себя. Она не курила, но ей нравилось вытряхивать сигарету из пачки и лежать в кровати, сладко пахнущей табаком: запахом Крейга.

Таблетки экстази Вик принимала, чтобы преодолеть те ночи, когда невозможно было уснуть, когда мысли кружились у нее в голове с пронзительными криками, как стая обезумевших летучих мышей. Иногда по ночам, закрыв глаза, она видела мост «Короткого пути», кособокое прямоугольное отверстие в темноту. Обоняла аммиачную вонь мочи летучих мышей, запах заплесневелого помета и древесины. В темноте, в дальнем конце моста, имела обыкновение мигать пара фар: два круга бледного света, установленных близко друг к другу. Фары эти были яркими и ужасными, и порой она по-прежнему видела их горящими перед ней, даже когда открывала глаза. Из-за этих фар ей хотелось кричать.

Маленькая «экс» всегда все сглаживала. Маленькая «экс» дарила ей ощущение, будто она скользит, а ветерок обдувает ей лицо. Это таблетка приводила мир в состояние гладкого, едва приметного движения, как будто она сидела на заднем сиденье отцовского мотоцикла, кренящегося на повороте. Когда она принимала экстази, ей не нужно было спать, она была слишком влюблена в мир, чтобы спать. Вместо этого она звонила своим друзьям и рассказывала им, как сильно их любит. Не ложилась допоздна и делала эскизы татуировок, которые помогли бы ей преодолеть зазор между девушкой-соседкой и прожженной стриптизеркой. Она хотела, чтобы над грудью у нее красовался мотоциклетный двигатель: пусть знают парни, какую великолепную поездку она дарует, и не беда, что в свои семнадцать она, как это ни трогательно, была последней девственницей в классе.

Крохотные сувенирные бутылочки джина вообще ничего собой не представляли. Джином она всего лишь запивала экстази.

— Что хочешь, то и думай, — сказала Вик. — Мне по фигу.

— Полагаю, мне надо быть благодарной, что ты хотя бы предохраняешься. А принесешь в подоле, не жди, чтобы я тебе помогала. Меня такой ребенок вообще никак не будет касаться. Как и ты сама.

Вик хотела было сказать ей, что это прекрасный аргумент, чтобы как можно скорее забеременеть, но вышло совсем другое:

— Я с ним не спала.

— А вот и врешь. 4 сентября. Я думала, что ты ночевала у Виллы. А в твоем дневнике говорится…

— Так ты что, совала нос в мой чертов дневник? — вскричала, едва не возопила, Вик.

— …что ты спала с Крейгом всю ночь напролет в первый раз в жизни. Думаешь, я не знаю, что это значит?

А это значило, что они спали вместе… в одежде, под одеялом, на подвальном этаже у Виллы, вместе с еще шестью друзьями. Но, когда она проснулась, он лежал, прильнув к ней сзади, обхватив ее за талию и дыша ей в затылок, и она подумала: «Пожалуйста, не просыпайся», и несколько мгновений испытывала такое счастье, что едва могла его вынести.

— Да, мама. Это означает, что мы трахались, — мягко сказала Вик. — Потому что мне надоело сосать его перец. Не вижу в этом ничего особенного.

Те немногие краски, что оставались в лице матери, улетучились.

— Я буду держать твои личные вещи под замком, — сказала она. — Но если ты последуешь новой программе…

— Это вот так ты делала, если тебя разочаровывал папа? Запирала не несколько месяцев свою киску, чтобы посмотреть, справится ли он с новой программой?

— Уж поверь, будь у меня в доме пояс целомудрия, я бы тебя заставила его носить, — сказала мать. — Шалава мелкая, с грязным языком!

Вик рассмеялась, и это прозвучало дико и мучительно.

— Какая же ты внутри уродка, — сказала она — это были самые злобные слова, которые пришли ей в голову. — Я ухожу.

— Уйдешь — имей в виду: дверь будет заперта, когда явишься обратно, — сказала мать, но Вик не слушала, уже направляясь к двери спальни.

* * *

Она шла пешком.

Дождь, смешанный с мелким снегом, просачивался сквозь ее военно-морскую куртку и покрывал ей волосы хрустящей ледяной коркой.

Отец со своей подругой жили в Дареме, штат Нью-Гемпшир, и до них можно было добраться с помощью MBTA[48]— доехать на поезде до Северной станции, а затем пересесть на «Амтрак», — но все это стоило кучу денег, которых у Вик не было.

Тем не менее она подошла к железнодорожной станции и какое-то время там слонялась, укрываясь от дождя. Она пыталась придумать, кому бы позвонить и попросить денег на проезд. Потом решила: черт с ним, она просто позвонит отцу и попросит его за ней приехать. Она, если честно, не совсем понимала, почему не подумала об этом раньше.

В прошлом году она наведывалась к нему только раз, и все обернулось очень плохо. Вик подралась с его подругой, швырнула в нее пульт дистанционного управления, который по дикой случайности посадил ей синяк под глазом. Отец в тот вечер отправил ее обратно, даже не поинтересовавшись ее точкой зрения на случившееся. С тех пор Вик с ним не разговаривала.