Сейчас Стиви наблюдала за развертыванием другого действия драмы, так же связанной с Нелл, – стоя у кухонного окна в ожидании приезда Мэделин, она видела велосипед-тандем, проехавший мимо. Теперь она увидела бежевый автомобиль, медленно двигавшийся по улице, велосипед в это время развернулся вокруг тупика и двинулся назад, и она разглядела на нем Нелл с подружкой, а потом, затаив дыхание, увидела, как из бежевого автомобиля выходит Мэделин.

Ее сердце громко застучало, ей показалось, что Мэделин и Нелл сейчас увидят друг друга. Но этого не случилось, и Стиви не знала, испытывает ли она от этого радость или огорчение. Она распахнула дверь и ураганом понеслась вниз по холму.

– Ты приехала! – воскликнула она, хватая подругу в объятия.

– Я сама не верю! – бормотала Мэделин.

Они обнимались, смотрели друг на друга и опять обнимались. Наконец Стиви схватила сумку Мэделин, и они пошли по лестнице, держась за руки.

– Здесь ничего не изменилось, все точно такое же, – говорила Мэделин, осматриваясь. – Когда я проехала под железнодорожным мостом, мне казалось, что я вступаю в «Бригадун» или что-то вроде этого.

– Место, забытое временем, – сказала Стиви.

– Дома такие же маленькие и старомодные, сады вытянутые на манер ирландских деревень, дети на велосипеде едут прямо посередине улицы, как будто она им принадлежит, – совсем как это делали мы!

У Стиви перехватило дыхание, но Мэделин больше ничего не сказала о велосипедистках. Они вошли в дом, и Мэделин пошла рассматривать комнаты, восхищенно восклицая:

– О, боже мой! Здесь все то же самое! Я даже помню, как твой отец сидел за этим заграничным столом. – Она смотрела на стол красного дерева с замочками, стоящий в углу гостиной. – Мы всегда вели себя тихо, когда он работал… и я помню, все думала, как хорошо, если отец занимается сочинением стихов! Он был таким спокойным и надежным…

– Я чувствовала то же самое, – улыбнулась Стиви.

– И еще я не понимала, почему с таким великолепным пейзажем, – Мэделин взглянула на окна, раскрывающие вид на скалистые склоны, берег и сапфирово-синюю бухту за ним, – он поставил свой стол лицом к стене. А когда я спросила его об этом, он сказал: «Потому что стихи нуждаются в другом виде ощущений, когда смотреть нужно внутрь».

– Я помню.

– Это относится и к тебе? – спросила Мэделин. – Ты так замечательно пишешь, Стиви! Я всегда гордилась, видя твои книги. Тебе гоже необходим взгляд внутрь?

– Напротив! – рассмеялась Стиви. – Пошли наверх. Я покажу тебе твою комнату и свою студию.

Они поднялись. Стиви отвела Мэделин гостевую комнату, где спала еще ее бабушка. Она была обращена на восток, а поскольку дом был расположен на выступе скалы над проливом, синяя вода просвечивала сквозь деревья и с этой стороны дома. Потом они вошли в комнату Стиви.

– Это восхитительно! – произнесла Мэделин, оглядывая спальню-студию.

Она располагалась по всей ширине дома, с широким панно окна, выходившего на побережье. Дом стоял высоко, на выступе, словно гнездо, и отсюда открывался великолепный вид на запад, на ту сторону пролива. На стене висела большая картина, очень современная и впечатляющая. В клетке на жердочке сидела черная птица. На внутренней стене висели книжные полки.

– Мне кажется, что, когда мы были меньше, эта комната не была такой большой.

– Она и не была, – сказала Стиви. – После смерти отца я немного переделала дом, сломала стену и сделала одну длинную комнату из двух.

– Здесь ты рисуешь… – произнесла Мэделин, стоя перед мольбертом Стиви и глядя на картину.

– Да, – сказала Стиви. – Можно сказать, я прямо из постели попадаю на работу. Я считаю… я думаю, для вдохновения я использую свои сны.

Она покраснела. Глядя, как Мэделин смотрит на картину, где изображена пара красногорлых колибри, пьющих нектар из красных цветков, Стиви размышляла, что подумала бы ее подруга, если бы знала, что ее теперешние сны были полны Джеком?

– Это прелестно, – сказала Мэделин. – Это для твоей следующей книги?

– Да, для нее, – ответила Стиви.

Она вглядывалась в свою собственную работу: искрящиеся зеленые птички, бывшие для нее символом надежды и настойчивости. Она думала о том, как изменилось начало того рассказа, который она задумала в начале лета. Сначала предполагалось, что это будет история о длинном путешествии двух птиц из Новой Англии в Коста-Рику; теперь же она была об одном лете в жизни пары птиц, загнездившихся и воспитывавших птенцов, – навеянная снами Стиви и встречей с Нелл. Но общим в обеих историях было цветение красного подоконника, привлекавшего и кормившего птиц.

– Я чувствую, мне выпала честь видеть все это в развитии, – сказала Мэделин. – Подумать только, что моя подруга детства превратится в такого замечательного художника!

– Как мило, что ты мне это говоришь! – сказала Стиви, улыбаясь.

– Каждый в Хаббард-Пойнте должен гордиться тобой.

– Местные дети считают меня ведьмой.

– Ты шутишь!

– Для этого молодого поколения я стала местной эксцентричной фигурой – вроде старой Гекаты. Помнишь ее?

– Да, конечно. Она по-прежнему здесь? И миссис Лайтфут, и миссис Мейхью – они и сейчас в своих коттеджах? А твоя тетя, которая жила в причудливом замке? О, а те чудесные ребята, которых мы все любили? Я хочу все-все знать о каждом. Это действительно то, ради чего мы возвращались сюда, – берег и мальчики.

– Пойдем на воздух, будем пить чай со льдом, и я предоставлю тебе полную информацию обо всем, – сказала Стиви.

Она спустилась по лестнице впереди Мэделин, чувствуя себя немного виноватой. У нее ведь были тайные соображения, о которых подруга ничего не знала. Глядя на Мэделин, которая казалась такой ранимой, она испытывала тайную муку. На Мэделин был свободный черный жакет, продуманная одежда, скрывающая то, что она заметно пополнела. Под глазами наметились синие круги – она не догадывалась о том, что Стиви знала их причину.

Стиви открыла боковую дверь, усадила Мэделин в кресло из тикового дерева под белым навесом и пошла в кухню, чтобы собрать на стол. Потом она вернулась на террасу. Мэделин прижала палец к губам, показывая на вьющийся посконник. Живущие там колибри – четыре из них – порхали туда-сюда вокруг трубчатых цветков.

Стиви поставила чай со льдом, сахарницу, и теперь подруги молча сидели, наблюдая за мелькающими птицами. Зеленые перышки в солнечном свете отливали радугой, крылышки было невозможно разглядеть. Только когда они улетели, Мэделин заговорила.

– Эмме они бы понравились, – сказала она.

Стиви сжала стакан, думая, что сказать.

– Она умерла, – продолжала Мэделин. – Погибла в автомобильной аварии, год назад.