Зрительный зал Королевского театра был ярко освещен. Далеко внизу публика осаждала дешевые места, пересмеиваясь, громко болтая и время от времени бесцеремонно указывая на кого-нибудь из тех, кто занимал места в ложах. Ложа тети Джеральдины находилась высоко и в самом центре ряда, так что Серена могла наблюдать за аристократической публикой самого высокого полета в соседних ложах. Некоторые ложи оставались свободными, зато другие были переполнены говорливой публикой из высшего общества, чьи драгоценности и золотое шитье на одежде так и сверкали в лучах газовых светильников. Серена узнала леди Монтгомери, которая сидела в одной из лож и то и дело смеялась во время оживленного разговора с неким седовласым джентльменом.

Уилл явился перед самым началом спектакля и едва успел поцеловать руку Серене и поклониться тете Джеральдине и Фебе до того, как актеры вышли на сцену, после чего уселся на стул позади них.

Пребывание в театре заставило Серену забыть о том, что взгляд Уилла устремлен ей в спину, однако она не смогла удержаться от воспоминаний о том, как последний раз – шесть лет назад – была в театре.

Тогда Серена впервые обратила внимание на Джонатана. Она сидела в этой самой ложе, а над ней в роскошно оформленной ложе на ярус выше сидел Джонатан со своей семьей.

Во время спектакля он часто и подолгу смотрел на нее, а она не могла отказать себе в удовольствии тоже смотреть на него, и делала это до тех пор, пока тетка не шлепнула ее по руке и не упрекнула в том, что племянница ведет себя вульгарно.

А теперь на нее смотрел Уилл. Она не могла видеть его глаза, но чувствовала, что его взгляд как бы согревает ей спину. Случайно Серена услышала, как он негромко переговаривается с какими-то джентльменами, скорее всего его приятелями, которые, сменяя один другого, заходили к нему в ложу до тех пор, пока не начался спектакль.

Она смотрела «Отелло» и, несмотря на то что могла повторять реплики пьесы одновременно с актерами, сидела молча и спокойно, как поступила бы Мэг. Время от времени она протягивала руку и теребила колени Фебы, чтобы приостановить ее непрестанное ерзанье на месте.

Когда начался антракт, тетя Джеральдина слегка толкнула ее и прошептала:

– Приготовься, девочка. Сейчас они сюда явятся.

Это, как понимала Серена, было, по сути, ее первое официальное представление высшему обществу. В отличие от тех благородных и добрых людей, которые были приглашены на прием к Уиллу, сегодня вечером ей предстоит встреча с коллекционерами сплетен, которые начнут искать в ней сходство с опозоренной, погибшей Сереной – то, за что ее можно было бы осудить.

Ложа внезапно наполнилась людьми, по большей части едва знакомыми Серене, и все они уставились на нее с нескрываемым любопытством. Феба уже исчезла из ложи с группой девушек, чем еще более осложнила положение Серены, однако тетя Джеральдина тотчас заняла позицию между ней и Уиллом, и теперь они втроем встретили нашествие лицом к лицу.

– И кто же она, это прелестное создание? – задал вопрос некий пожилой джентльмен, у которого даже волоски в ноздрях затрепыхались, когда он уставил на Серену свой лорнет.

Тетя Джеральдина и Уилл произносили соответствующие представления в таком количестве, что, наверное, у обоих в горле пересохло. Серена, в свою очередь, мучилась в шелковых бальных туфельках – вероятно, мать сообщила сапожнику неправильный размер, туфли оказались малы, и у Серены от них разболелись пальцы. Вопреки этой боли она улыбалась, делала реверансы и старалась говорить как можно любезнее, до приторности.

Вдруг толпа незваных гостей расступилась, пропуская некую весьма пожилую особу.

Это грубое лицо с торчащим вперед острым носом и злобными глазами запомнилось Серене с давних пор. Она ухватилась руками за спинку ближайшего стула и с возрастающим ужасом наблюдала за появлением в ложе вдовствующей герцогини Довагер.

Серена втянула воздух настолько глубоко, насколько позволял туго затянутый корсет, и приказала себе оставаться спокойной. Она ни разу в жизни не падала в обморок, однако туго затянутой шнуровки корсета и появления женщины, которая превратила ее жизнь в мучительное и жалкое существование, оказалось вполне достаточно для того, чтобы это случилось прямо сейчас.

Вперив в Серену глаза цвета грозовых туч, герцогиня сжала губы так крепко, что их почти не было видно. После чего величественным движением протянула руку назад со словами:

– Мои очки, Ра Энн.

Компаньонка герцогини, молодая и привлекательная женщина с пышными рыжими кудрями и зелеными глазами, в которых светилось беспокойство, вручила своей госпоже требуемое. Герцогиня водрузила очки на нос и вперила в Серену изучающий взгляд.

Уилл стоял рядом с ней, высокий и прямой как столб, и у Серены стало на душе спокойнее. Если бы она и упала в обморок, он подхватил бы ее и поддержал.

Тетя Джеральдина сделала вежливый реверанс.

– Добрый вечер, ваша милость, – поздоровалась она с герцогиней и начала было представлять ей Серену как Мэг, однако вдова остановила ее предупреждающим жестом.

– Я уже знакома с этой леди. – Ударение на слове «леди» ясно давало понять присутствующим, что сама она отнюдь не считает такое определение приличествующим Серене. – Вот видите, Ра Энн. Это и есть она самая. Та, о которой я вам говорила.

Компаньонка вдовы уставилась на Серену широко раскрытыми зелеными глазами.

Серена опустила взгляд, сделала реверанс и буквально заставила себя произнести несколько слов:

– Как приятно снова видеть вас, ваша милость. Вы прекрасно выглядите. – Она улыбнулась компаньонке старой дамы: – Я рада познакомиться с вами, мисс…

– Мисс Паркер, – с улыбкой ответила молодая женщина. – Так приятно…

Однако герцогиня оборвала компаньонку прежде, чем та успела договорить.

– Объясните мне, как это вы оказались здесь, в ложе театра. Вы умерли. Уже несколько лет назад.

– Мисс Донован выглядит отлично, как мне кажется, ваша милость, – совершенно спокойно заговорил Уилл. – Возможно, вы ошиблись и приняли ее за кого-то другого.

Лицо его при этом осталась совершенно невозмутимым – никаких особых эмоций оно не выражало.

– О нет, ваша милость, – разуверила старую даму тетя Джеральдина. – Это Серена, ее сестра-близнец, стала жертвой несчастного случая. Перед вами младшая из них, Маргарет.

– Ничего подобного. Я очень хорошо помню Маргарет, и это вовсе не Маргарет.

Весь мир поплыл и закружился в глазах у Серены. Боже милостивый, только бы не упасть в обморок! Это было бы безумием! Разве можно допустить, чтобы эта тощая сгорбленная старуха со слезящимися глазами, единственная из всех, разоблачила ее обман?

Мисс Паркер зашептала на ухо герцогине достаточно громко, чтобы Серена услышала:

– Вечер был очень долгим, ваша милость. Может, нам пора вернуться домой?