Но счастье супругов, увы, продолжалось недолго. Они были вместе неполных два года. Что именно послужило причиной разрыва и последовавшей за тем трагедии – неизвестно. Возможно, сложились разом несколько обстоятельств.

Маруся переживала за оставшихся в голодной Пензе родителей, и было естественным с ее стороны желание позаботиться о них. Отправляясь якобы просто навестить родных, втайне от мужа Маруся возила им продукты – мешки с мукой и консервы. Жену командарма никто не стал бы обыскивать как мешочницу, более того, для безопасности пути к ней всегда были приставлены двое красноармейцев. Конечно, долго продолжаться это не могло… О проступке жены командарма кто-то донес в Реввоенсовет фронта, и Тухачевскому было поставлено на вид неподобающее поведение его супруги.

Михаил Николаевич очень серьезно относился к своей карьере и не мог допустить таких промахов. У него уже было достаточно врагов, которые могли использовать любую оплошность для того, чтобы его уничтожить. Перед Советской властью он должен был оставаться безупречен.

Тухачевский поговорил с женой очень жестко и заявил ей, что больше не хочет ее видеть. Этого оказалось достаточно для развода, с которым в России теперь было просто.

Спустя некоторое время, вероятно, уверившись, что муж был вполне серьезен и между ними действительно все кончено, прямо в штабном вагоне Маруся застрелилась.

А Тухачевский даже не присутствовал на ее похоронах, поручив позаботиться обо всем своему адъютанту.

Исследователи жизни Михаила Николаевича высказывают разные предположения о том, что именно произошло между супругами. Борис Соколов пишет: «Недруги Тухачевского действительно писали в вышестоящие инстанции о мешках продовольствия, которые использовали для своих нужд командарм с супругой и его штаб, но это было задолго до прибытия четы Тухачевских в Смоленск и вряд ли могло послужить поводом для самоубийства Марии». Возможно, причиной разрыва и самоубийства могла быть самая банальная ревность. Ведь уже тогда Михаила Тухачевского окружало множество женщин, и все искали его внимания. И он совсем не скупился отзываться на это внимание…

Так или иначе, о кончине жены Тухачевский действительно не особенно переживал. Да и некогда было переживать – жизнь летела со скоростью несущегося на всех парах бронепоезда. Впереди были победоносные бои с чехословаками, с Колчаком и Деникиным, тяжелое поражение в войне с Польшей, противоборство интригам недругов и новая романтическая встреча, еще один бурный и скоротечный роман, красивый и трагический.

…Кем была эта девушка – никто из исследователей в точности выяснить не смог, подробности о ней мы знаем только из мемуаров Лидии Норд, которая прячет вторую жену Михаила Николаевича под вымышленным именем Лика. Возможно, под этим псевдонимом скрывается Нина Гриневич, но обстоятельства знакомства Тухачевского с ней были совсем другими, да и весь последующий жизненный путь совершенно не совпадает.

Другой претенденткой на роль Лики называют Амалию Протас, одно время тоже числившуюся в женах Тухачевского. В книге «Советская военная элита в политической борьбе 1920-х—1930-х годов» С. Минаков пишет: «В штабных документах Западного фронта 1922–1923 гг. числится Амалия Яковлевна Протас. Согласно „Списку сотрудниц женщин управлений и отделов Штазапа, Пузапа и Упвосозапа по состоянию на 1 августа 1923 года“ „Протас Амалия Яковлевна – адъютант командующего Западным фронтом [т. е. М. Тухачевского], девица, образование среднее, беспартийная, место службы – вагон командующего. Убыла со службы 25 августа 1923 года“. Учитывая, что режим службы М. Тухачевского в должности командующего Западным фронтом в 1922–1924 гг. был в основном „на колесах“ (постоянные разъезды по фронту, в командировки в Москву, Минск и др. города), он жил в своем служебном вагоне. Там же располагался и его штаб. А. Протас с 1922 г. в силу своего служебного положения сопровождала М. Тухачевского в его постоянных разъездах. В Смоленске М. Тухачевский, судя по графику его служебной деятельности, бывал сравнительно мало. Учитывая все вышесказанное о режиме службы М. Тухачевского, А. Протас являлась его „действительной женой“. Для „другой жены“ в „хронотопе“ жизнедеятельности М. Тухачевского просто не находилось места».

Казалось бы, все верно, но, учитывая свободные нравы, царящие среди высшего комсостава Красной Армии в то время, это последнее утверждение можно подвергнуть сомнению. Амалия Протас вполне могла быть «действительной» женой Тухачевского при наличии еще одной «действительной» жены. Одна ждала его дома, другая ездила с ним по фронту и в командировки, исполняя помимо прочих обязанности адъютанта. На то, что все было именно так, указывает рассказ Лидии Норд, который совершенно исключает возможность службы Лики в качестве адъютанта Тухачевского. К тому же роман Тухачевского с Ликой и начался и закончился до 1922 года. Так что, возможно, отношения с Амалией Протас были уже после их разрыва. И скорее всего, девушек действительно было две, или же Лидия Норд просто полностью сочинила эту романтическую историю. Но, казалось бы, зачем?..

«Неподалеку от Смоленска, где тогда находился штаб Тухачевского, в лесной чаще стоял большой деревянный двухэтажный дом. В нем жил лесничий „со своим выводком“, как говорили лесники. Выводок состоял из пяти молодых девушек. По существу, сам лесничий в этом изобилии девиц был неповинен. Их подбросили ему на попечение родители, дабы уберечь девушек от всех принесенных революцией бед, и они приходились ему родными и двоюродными племянницами. Лесничий и его жена действительно опекали весь „выводок“, как наседки. Время было тяжелое… Они сами случайно нашли приют в этом глухом уголке вздыбленной революцией страны. Правда, у лесничего был охранный мандат совслужащего и даже разрешение на ношение оружия, но все же жена зарыла все уцелевшие драгоценности, да и наиболее ценные вещи, под кормушкой в конюшне, где стояли принадлежавшие лесничеству лошади, и каждое утро протыкала тоненькой железной палкой землю, чтобы удостовериться – не выкопал ли их кто-нибудь».

Далее история действительно разворачивается как в женском романе. Однажды в лесничество случайно заехал командарм Тухачевский. Он разговорился с лесничим, тот пригласил его к обеду, за обедом Тухачевский и познакомился со спрятанными в глуши красавицами. С тех пор он навещал их достаточно часто. Супруга лесничего подозревала, что Михаилу Николаевичу пришлась по нраву одна из их воспитанниц, но некоторое время не догадывалась, какая именно. Как и полагается в романтической истории, больше всего командарму понравилась младшенькая из сестер – самая веселая и непосредственная.

«Если старшие племянницы все отличались красотой и… добрым нравом, – пишет Лидия Норд, – то у младшей и того, и другого сильно недоставало. И эстетические чувства Анны Михайловны (так звали жену лесничего) часто страдали от вида вечно растрепанных кос, синяков, ссадин и царапин на лице и руках младшей – следов ее бешеной скачки на лошади и лазания по деревьям».

Анна Михайловна с удивлением говорила мужу: «Ты можешь себе представить – он ведь увлекся Ликой! Я думала, он ездит ради Ани или Веры… Не понимаю… Ну что ему в ней понравилось?» Лесничий забеспокоился: «Она ведь совсем ребенок, он может вскружить ей голову. Надо придерживать ее теперь дома».