— Не важно, разозлится Люк на тебя или нет, я поговорю с ним.

— И разрушишь мое будущее? — Глаза Карлы наполнились слезами. — Сторм, не будь такой жестокой! Я люблю Люка.

— Тогда мне жаль тебя, Карла. Люк тебя не любит.

Карла вспыхнула.

— Может, не сейчас, — произнесла она резко, — но потом он меня полюбит. Он не будет счастлив с тобой, Сторм. По многим причинам. Ты всегда смотрела на него свысока. А Люк ненавидит высокомерие. Он ненавидит твою привычку изображать холодную принцессу и хозяйку ранчо.

— Это он тебе сказал? — скептически спросила Сторм.

— Сторм, ты знаешь, что мы с Люком много времени проводили вместе. Ты была в Сиднее. Два раза помолвлена. Люку нужен был кто-то, кому он мог довериться. Почему тебе так трудно представить, что он доверился мне?

У Сторм заболела голова.

— Извини, трудно, — ответила она. — И тот факт, что Люк унаследовал половину ранчо, не имеет никакого отношения к тебе. Ваши отношения с Люком закончились.

— Я так не думаю. Он доверяет мне, а не тебе. Когда мы одни, Люк совсем другой. Послушай, он может продать тебе свою долю? — с энтузиазмом спросила Карла.

— Что? — изумилась Сторм.

— Люк рассматривает несколько вариантов, — уклончиво ответила Карла. — Я знаю, что его первым порывом было просто уйти. Он гордый человек. Но, полагаю, ты убедила его не бросать тебя в беде. И я тоже считаю, что это было бы неправильно. Скоро ты вернешься в Сидней, займешься своей работой. Может, тебе следует продать свою долю Люку?

Этот разговор зашел уже слишком далеко.

— Откуда Люк возьмет на это деньги? — поинтересовалась Сторм.

Выражение триумфа на лице Карлы сменилось задумчивостью.

— Есть много способов, Сторм, — серьезно сказала она. — У Люка есть друзья. Папе он очень нравится. И мальчикам тоже.

— Они любят его настолько, что дадут ему денег? — с нескрываемым сарказмом ответила Сторм. — Карла, когда ты будешь рассказывать обо всем этом дома, а я нисколько не сомневаюсь, что ты расскажешь всем и каждому, можешь сообщить своей семье, что я никогда не продам «Излучину реки». Это мое наследство. И мои дети унаследуют его.

Губы Карлы сжались.

— Это только один из вариантов, Сторм, — невозмутимо заявила девушка. — Много чего может произойти. Сейчас Люк сомневается, но я думаю, он примет наследство. И я точно знаю… — она наклонилась вперед и посмотрела Сторм прямо в глаза, — какую бы власть ты ни имела над Люком и какой бы красавицей ни была, Люк никогда не будет твоим лакеем. Он скорее предпочтет…

— Давай продолжай, раз уж начала, — произнесла Сторм. — Что ты еще хочешь мне сказать?

— Извини, Сторм, — пробормотала Карла. — Я дала волю чувствам.

— Ты гостья в этом доме, Карла.

Непрошеная. Этого Сторм не произнесла вслух. Карла побледнела.

— Прости, я сказала глупость. Я не хотела тебя обидеть. Поверь мне, я твой друг.

Сторм склонила голову.

— В этом-то и проблема.

— Конечно, ты мне не веришь, — вдруг рассмеялась Карла. — У тебя есть все. Деньги, внешность, карьера. Единственное, чего у тебя нет, — это Люк.

На секунду Сторм испугалась, что закричит. Но вместо этого она перевела взгляд на фонтан во дворе. В коридоре раздались шаги Нони. Слава богу, подумала девушка.

— Карла, — тихо произнесла она, никак не реагируя на последнюю реплику соперницы, — я думаю, у тебя серьезные проблемы. Между тобой и Люком ничего нет, кроме дружеских отношений. Я уверена, что в сложившихся обстоятельствах ты не захочешь остаться на ланч.

Карла оглянулась. Нони была почти рядом.

— Слушаюсь и повинуюсь, — вскочила Карла. — В любом случае я приезжала ради Люка.

Один из работников ранчо отвез Карлу к самолету. Сторм не провожала ее. Она чувствовала себя разбитой. Сначала смерть отца, потом завещание, ночи страсти с Люком, вывихнутая лодыжка. А теперь Карла с ее оскорблениями. Она бы предпочла вообще не верить тому, что говорит Карла. Но как та могла узнать о завещании? Только три человека, четыре, если включать Роберта, знают содержание завещания. Роберт никому бы не выдал профессиональной тайны. Она же рассказала только Нони. А Нони не способна на такое. Оставался только Люк.

Они с Карлой гуляли прошлой ночью. И всем известно, что когда-то они были любовниками. Карла — симпатичная, жизнерадостная девушка со всеми качествами идеальной жены. С ней бывает весело. Мог ли Люк обсуждать столь важную перемену в своей жизни с Карлой? Люк знает, что Карла без ума от него, что она всегда на его стороне. Мог ли он довериться ей?

Нони вернулась на веранду, где отдыхала после напряженного разговора Сторм.

— Какая странная девушка! — сказала она, садясь в кресло напротив. — В одну минуту она остается на ланч, в следующую уже уезжает. — И Нони замолчала, ожидая от Сторм какого-нибудь объяснения.

Сторм не смогла сдержать вздоха.

— Ты ничего не говорила ей о завещании папы?

Повисла пауза.

— Как ты можешь меня о таком спрашивать, Сторм?

— О, прости меня, Нони. Понятия не имею, зачем спросила. Я идиотка.

— Нет, ты не идиотка, моя девочка, — ответила Нони. — Что произошло?

— Карла знает все о завещании, знает, что папа оставил Люку половину ранчо. Знает и о том, что это пожизненное владение. Только троим было известно о содержании завещания.

Нони взялась руками за голову.

— Неужели Люк рассказал ей?

Сторм закатила глаза.

— Они вчера гуляли. Я знаю, что Люк был ошеломлен завещанием отца. Люк не мог поговорить по душам со мной. Может, он решил довериться Карле?

— Моя милая, Люк не влюблен в Карлу! Я это знаю.

— Но он считал себя влюбленным когда-то, — беспомощно посмотрела на домоправительницу Сторм. Нони удивилась, какой ранимой выглядит девушка.

— Так же, как ты думала, что влюблена в Алекса и того, другого парня, — пояснила Нони.

— Но тогда как она узнала об этом, Нони? Так трудно представить, что Люк мог доверить ей это. И так больно. Она сказала еще кое-что про Люка. Что он никогда не будет моим лакеем.

— Он не мог сказать такого, — моментально ответила Нони.

— Может, не так прямо. Но он сказал, что не будет работать на меня. Еще до оглашения завещания.

Нони спросила раньше, чем успела подумать:

— Ты его любишь, да?

— Люблю? — Сторм почти рыдала. — Да, люблю. Нони, я всегда любила его. Но папа сделал нас врагами. И его попытка примирить нас после смерти не увенчалась успехом.