Девушка берет его за руку. И они долго смотрят, как снег укутывает долину белоснежным одеялом, как вьется река между деревьев. Из кармана он достает блестящее украшение — сердечко на серебряной цепочке. Не говоря ни слова, она поднимает волосы, чтобы он мог надеть ей цепочку на шею.

— Наша встреча была неслучайной, — говорит он. — Судьба свела нас, чтобы мы могли все исправить.

Взгляд Лив метался между дорогой и елями. Повсюду ей мерещились тени. И все время казалось, что из-за деревьев покажется Видар. Живой и невредимый выйдет из леса как ни в чем не бывало, зайдет в дом, увидит следы ботинок и наорет на нее за то, что впустила чужаков в его дом. Она представила, как он морщится и поводит носом как собака. Его голос звучал в ушах: «Что я тебе говорил про то, что водить чужих в дом нельзя?»

Может, он решил преподать им урок? Проверить на верность и преданность? Может, исчез нарочно? Лив не удивилась бы, узнай она, что он наблюдает за ними своими водянистыми глазами. Но, разумеется, полиции она о своих подозрениях не сообщила. Они бы ей не поверили. Даже Хассан.

— Я пойду к Фелисии, хорошо?

Голос сына охрип от криков. Лицо бледное после бессонной ночи. Ей хотелось раскрыть руки в объятии, чтобы он бросился к ней, как в детстве, и попросить не уходить.

— Можешь пойти со мной, — предложил он, угадав ее настроение. — Эва все время тебя приглашает.

— Кто-то должен быть дома, когда дедушка вернется.

Сидя на стуле Видара, она смотрела, как сын уходит. Перед тем как скрыться в лесу, он обернулся и помахал ей на прощание. Лив подавила желание раскрыть окно и крикнуть, чтобы возвращался в дом, где тепло и безопасно, где с ним ничего не случится, и помахала в ответ.

На улице холодало. Собака лежала под дверью спальни Видара. Когда старый дом сотрясало порывами ветра, она приподнимала голову и навострила уши. Ждала своего хозяина. Лив оставила дверь открытой, чтобы быть уверенной, что в комнате пусто.

Наверно, она задремала за кухонным столом, потому что не увидела, как он подошел. Только когда собака поднялась с пола и, набрав воздуху в худую грудь, зарычала, Лив очнулась и выглянула в окно. В темноте она разглядела мужскую фигуру. Кто-то крался вдоль дровяного сарая.

Рычание перешло в лай. Лив засуетилась. Спрятала лишнюю чашку, из которой пил Хассан, велела собаке замолчать и выскользнула в прихожую. Оперлась рукой о стену — ноги ее не слушались. Через окно в прихожей ничего не было видно, но она слышала, как кто-то поднялся на крыльцо. Продавленные ступеньки заскрипели под тяжестью гостя.

— Папа, это ты? — позвала шепотом.

Никто не ответил. Она вжалась в куртки, висевшие на стене. Сердце бешено билось в груди. Игра закончена. Видар вернулся и снова будет ими командовать. Она посмотрела на дробовик на стене и представила, как берет его и стреляет прямо в дверь. Мех на капюшоне зимней куртки щекотал лицо. Куртки пахли отцом — курительным табаком и немытым телом. Его слова звенели в ушах. Все оскорбления, которыми он сыпал, когда был в плохом настроении.

«Когда я умру, ты будешь богачкой, — говорил он. — Если, конечно, ты сама меня не прикончишь. В таком разе наследство тебе не достанется». Эти слова сопровождались хохотом. Видар считал, что это он так шутит.

Внезапный стук в дверь, и собака зашлась звонким лаем. Лив застыла за куртками и ждала. Видар не стал бы стучаться в свою собственную дверь — он бы ее выломал. Три осторожных стука, потом за ручку потянули, и дверь открылась, впуская холод в дом.

Это был не Видар. Из своего укрытия ей были видны тяжелые, все в глине, ботинки. Из мрака показалось мужское лицо. В нос ударил запах сигарет, смешанный с запахом, который опьянял сильнее алкоголя.

— Йонни? — прошептала она. — Что ты тут делаешь?

Лив? — вглядывался он в темноту. — Ты где?

Она медленно вышла из-за курток. Какое облегчение, что это Йонни.

— Ты до смерти меня напугал.

— Прости, я не хотел. Я только хотел узнать, как ты. Есть новости?

Лив потянулась к выключателю, и прихожую залило ярким светом. Собака принюхивалась к штанам Йонни. Лив посмотрела в сторону спальни Видара, словно желая убедиться, что отца действительно нет дома.

— Пойдем, — прошептала она. — Поднимемся ко мне.

Он позволил провести себя наверх мимо комнаты Симона в ее спальню. Они легли в постель, не касаясь друг друга. В темноте ей не видно было его лица, но она чувствовала исходившее от него тепло. Было непривычно видеть его в своей комнате, где она жила с самого детства. Йонни был частью дома покойной вдовы Юханссон, нигде больше Лив его не представляла. Глаза ее были прикованы к ручке двери. Все время казалось, что она дергается.

— Никто никогда не был в моей постели.

— Не злись, но мне сложно в это поверить.

— Папе не нравится, когда я привожу кого-то домой.

Он напрягся при упоминании Видара и обвел взглядом комнату.

— Как думаешь, где он?

— Не знаю. Мы обшарили всю деревню. Вместе с полицейской собакой. Но его нигде нет.

— Может, он уехал?

— Машина тут.

— Есть еще автобусы.

— Ты не знаешь папу.

Ей вспомнилось, как она стоит на шоссе 95, выставив большой палец вверх, в неподходящей одежде — у нее не было времени собраться. Иногда у нее были при себе деньги, но чаще нет. Она стояла, готовая спрятаться в придорожной канаве, стоило ей завидеть «вольво» Видара. Случалось, что его машина оказывалась первой из проезжающих: он обладал телепатической способностью чувствовать, когда она планирует сбежать.

В темноте раздался голос Йонни.

— Я должен тебе кое-что рассказать. Я не хотел говорить при всех в лесу, потому что это звучит не очень хорошо.

— Что?

— Видар заходил ко мне на днях. Он обвинял меня во всех смертных грехах. И под конец велел искать другой дом, потому что он не желает иметь со мной ничего общего.

Лив зажмурилась.

— С ним такое бывает. Навоображает всякого о людях. Не принимай близко к сердцу.

Мне так не показалось. У него очень тяжелый характер, у твоего отца. Должно быть, трудно с ним жить.

— Я, наверное, привыкла.

Йонни протянул руку за курткой. Лив испугалась, что он уходит, что все кончено, но потом услышала щелчок зажигалки. В темноте вспыхнул огонек сигареты.

— Можно у тебя кое-что спросить?

— Спрашивай.

— Почему ты до сих пор живешь с отцом?

Вот он