кислород и поддерживать ее жизнеспособное состояние. У нас ИВЛ не было. Кошка по размеру была совсем небольшой, весом с новорожденного ребенка; попасть к ней в грудную клетку было бы невероятно сложно, да и само пространство для операции будет крайне узким. И потом, это практически ювелирная работа. В грудной клетке расположены жизненно важные органы. Без них не выжить, например без сердца и легких, аорты (очень крупная артерия), полой вены (очень крупная вена). Ни один их этих органов не любит, когда в него беспардонно лезут и пытаются неуклюже проткнуть скальпелем. Более того, любое неловкое движение скальпелем убьет Китти быстрее, чем хирург сможет среагировать; учитывая все вышесказанное, ситуация у нас была аховая. По сути, подобные операции могли делать только специалисты-хирурги в специализированной клинике, оснащенной необходимой техникой.

Не будем забывать, что у нас еще оставались котята. Если Китти не выживет, а это было вполне реально, то, скорее всего, котята-сиротки вскоре последуют за мамой. Им было от роду несколько дней. Конечно, можно было попытаться выкормить их искусственно, но часто такое заканчивается печально. Так что без мамы котятам грозил «полный песец».

У Джейды была и еще одна проблема. Даже если провести специальное хирургическое вмешательство, то хозяин Китти не сможет его оплатить; а у Китти не было времени ждать – она определенно умерла бы по пути в клинику и не дотянула до операции.

Оставался только один вариант. Джейда обратилась к тому, кто, на ее взгляд, был «хирургически дерзок», по крайней мере, именно с такими словами она обратилась ко мне. Смею думать, что на самом деле в ее голове эта мысль словесно была оформлена как «надо позвать того блаженного дурака, который согласится на что угодно, ибо не разумеет, во что вляпывается». Короче, операцию Китти должен был делать я, а я не представлял, как ее делать, если уж не в целом, то по крайней мере в деталях. С хозяином кошки разговор был короткий, как говорится, выбирать ему было не из чего. Я вкратце объяснил ситуацию. Операция или эвтаназия. Эвтаназия означает, что мы введем Китти лекарства, которые гуманно ее усыпят, и она больше не будет страдать. Что до операции – тут я сразу предупредил, что в этой области не специалист. Но на его бы месте я бы «попробовал», потому что тогда шансы у Китти 50 на 50. Хозяин тут же согласился; полагаю, деваться ему было некуда и выбирать особо не приходилось.

Пока мы готовили все необходимое для операции, кошка лежала под кислородной маской; без нее она уже не могла самостоятельно дышать. Медсестры приготовили все очень быстро. Я в подготовке не участвовал, ибо судорожно листал в это время учебник по хирургической анатомии, пытаясь восстановить в памяти, да что уж там, скорее, пытался по-новой загрузить в память то, как проводятся подобные операции, поскольку раньше их не делал. Пользуясь случаем, хочу выразить свою большую благодарность Терезе Уэлч Фоссум, автору и редактору книги по ветеринарной медицине, без которой теперь эта самая медицина просто немыслима. Я прихватил учебник с собой в операционную и положил раскрытым на столик, медсестре сказал, чтобы она переворачивала страницы, когда я ее об этом попрошу. А пока что медсестры готовили к операции саму Китти.

Пришло время приступать. Я ввел Китти пропофол для наркоза. Как только она заснула, мы стали брить шерсть на груди. План был таков: доступ будет со стороны грудины. После того как мы ее обработали и помыли, она попала на сцену нашего анатомического театра. Последний раз пробежавшись глазами по странице учебника, я подумал, что перед смертью не надышишься, а потому хочешь не хочешь, а надо начинать. Осторожно сделал надрез грудной стенки между двумя ребрами. Прорезал кожу, мышцы и наконец плевру – мягкую мембрану, которая выстилает грудную клетку изнутри. Как только я это сделал, Китти потеряла способность дышать. С этого момента и до конца операции одна из медсестер, Пиппа, будет закачивать ей в легкие воздух ручной помпой, каждые пять секунд сдавливая и отпуская грушу. Я расширил надрез и поставил небольшую распорку (приспособление, которое раскрывает и держит края раны), чтобы раздвинуть слегка ребра и получить чуть больше места для операции. Я увидел сердце и легкие. Сердце билось нормально, закачивая кровь под давлением в аорту и разнося ее, обогащенную кислородом, далее по организму. Одновременно с сердцем легкие синхронно расширялись и опускались под мягкими нажимами на помпу, которой орудовала Пиппа.

По рентгеновским снимкам я приблизительно представлял, где мог застрять инородный предмет. На изображении он был прямо внутри трахеи. Мне казалось, что я смогу легко найти то место, сделать над ним разрез и вынуть пинцетом (такими большими щипчиками). Но я ничего не видел, кроме того, что легкие регулярно поднимались и опускались. Я легонько повозился внутри, пытаясь прощупать трахею, но безрезультатно: ничего в ней найти не смог. У меня выступил пот. Я-то ожидал, что будет легко, хоть и рискованно. А теперь все выглядело так, что мне придется признать поражение и усыпить Китти навсегда. Так будет гуманнее, чем опять приводить ее в сознание, и она будет еще мучиться, а результат все равно будет плачевным. Мне нужно было принимать решение прямо сейчас. Несомненно, за мной наблюдали другие сотрудники, потому как такие операции проводятся не каждый день. По крайней мере, человек шесть оставили свои дела и столпились в операционной посмотреть, а может быть, хотели чем-то помочь. Но меня их пристальное внимание нервировало!

Я решил – была не была! Очень медленно и осторожно стал надрезать трахею. Не так-то уж это и просто. Трахея – это гибкая трубка, я не мог удержать ее в неподвижном положении, без того чтобы не перекрыть поступление кислорода, а потому мне пришлось неоднократно водить скальпелем по одному и тому же месту, пока не удалось ее прорезать. Трахея также усилена хрящевыми кольцами, которые не дают ей спадаться. На мое счастье, у котов они не очень плотные, и мне удалось проткнуть такое кольцо за несколько попыток. Теперь я мог заглянуть в трубу и найти там застрявший предмет. И что же я вижу? Ни-че-го!

Там скопились пена и кровь от надреза, но никакого постороннего предмета не было. С меня пот катил градом. Прошло уже полтора часа. Я уже стал выглядеть дураком просто потому, что взялся за это дело, по крайней мере, такие мысли судорожно пробегали в моем возбужденном адреналином мозгу. И тут Пиппа, которая уже практически слилась с