– Ладно, поиграем в Шерлока Холмса. Хотя, я думаю, в такие передряги, как я или вот сейчас ты, он не попадал. Так… ну, А 666 ОХ 64RUS – это, надо думать, номер автомобиля. Время обозначено: девять часов вечера девятнадцатого. Сегодня, кстати, – взглянул он на перекидной календарь, висящий на стене. – А вот с остальным – сложнее. Остального-то тут, собственно, всего ничего – КРЕСТОВСКИЙ и ПРИЕМКА.

– Ты же сам сказал, что Крестовский – это, наверно, фамилия.

– Может, фамилия, а может, и еще что-то. Ну-ка дай телефонный справочник. Вон он, около тебя лежит. Так… Кремнев… Крестов… вот, Крестовский В.В. и Крестовский А.Л. Два на весь город.

– Давай я позвоню, – вяло сказала Аня, сама не зная, зачем она это говорит и что она скажет этим В.В. и А.Л., и уже взяла было трубку телефона, как Алексей вдруг хлопнул ладонью по подлокотнику дивана и воскликнул:

– Ба-а-алван!

Аня вздрогнула от неожиданности и вскинула округлившиеся глаза на Каледина:

– Ты что?!

– Какой там еще Крестовский В.В.? – громко проговорил Алексей. – Да и А.Л. тоже. Ведь написано ясно: ПРИЕМКА. Обозначен субъект приемки, то есть номер машины, время приемки – сегодня в девять вечера. А чего нет?

– Чего нет? – машинально повторила Аня.

– Нет места приемки! Поняла? Места! Крестовский – это не фамилия, а место, куда приедет в двадцать один ноль-ноль этот самый А 666 ОХ 64RUS!

– Место?

– Ну да! В Заводском районе! Я там жил неподалеку от этого Крестовского, когда мы из Текстильщика переселились. Крестовский пустырь – так это называется. Как же это я забыл? Место, надо сказать, дикое, ни одного мента и близко не водится.

– И эту бумажку Кирик не хотел показывать Дамиру или вообще никому. Он же не знал, что я звоню именно Дамиру, – сказала Аня. – Кирик, который работал с Кисловым и, может, что-то знал о том, кто его убил. Алеша! – Она повернулась к Каледину. – Я должна быть сегодня на этом Крестовском пустыре в девять часов!

– Да ты что, с ума сошла? – медленно выговорил тот. – Жить, что ли, надоело, Анька? Туда, быть может, приедет черт знает кто, а ты…

– Вот именно поэтому я и хочу туда попасть! А насчет черт знает кого, – протянула Аня. – Знаешь, я так поняла, что никто, кроме Кирика, об этом не знает. Не зря же он эту бумажку хотел…

– Довольно сомнительное суждение, – перебил Алексей. – Впрочем, я знаю этот Крестовский довольно прилично. Там есть одно место, куда я залазил еще пацаном. Мы там анашу курили. Оттуда весь пустырь – как на ладони. Но в любом случае поедем мы туда или нет, отсюда надо сваливать. Это тебе понятно?

– Да. Но ты не спросил про органайзер, – напомнила Аня. – У бабушки и Ильиничны. Это очень важно. Этот органайзер нужно забрать во что бы то ни стало. Он весь исписан… Мало ли что там может быть.

– Хорошо, сейчас я сюда приведу бабушку и Ильиничну, сама спросишь. А ты пока переоденься. Вон одежда для тебя лежит, в том кресле.

– Что, даже белье новое? – не удержалась от ехидного вопроса Аня.

– Даже белье, – с неподражаемой серьезностью подтвердил он.

Как выяснилось, ни Ильинична, ни Евдокия Ивановна не знали, куда мог деться органайзер Ани. Точнее, Юрки Кислова. Толстая Ильинична предположила, что «ирганазер» – она именно так выговаривала это новое для нее слово – мог умыкнуть ушлый дворник Макеев, который ради алкогольного процветания своей глотки мог сдать его скупщику за бутылку портвейна или иной бормотухи.

– Спросите у него, – посоветовала Ильинична в заключение своей содержательной речи. – Он позавчера, когда мы тебя от этих уродов унесли, шарился там, на этом месте, с метлой. Выискивал что-то, ирод. Может, и нашел что. В случае чего на бутылку дайте, так он вам найдет и принесет, если до сих пор не нашел.

– А где он живет-то, этот дворник? – спросила Аня. – Или он постоянно на рабочем месте… валяется?

– Ты хочешь спросить, дочка, где он прописан? Потому что прописан он в соседнем подъезде, а вот живет-то он у Антошки Малькова, который, кады трезвый, заикается, а как самогону выпьет, так гладко говорит, как по писаному. Так вот Макеев у того Антошки днюет и ночует. Ка-а-анешна, – протянула Ильинична. – Антошка-то самогон гонит и продает, а Макееву так наливает, по дружбе.

Аня улыбнулась и спросила:

– Ну хорошо, а где этот самый Мальков живет?

– А это над нами, этажом выше, и с другой стороны. У нас с Ильиничной правый общий коридор, а у него – левый, – включилась в разговор и бабка Алексея. – Двадцать шестая квартира у него.

– Понятно, – сказала Аня. – Ну что, нам пора.

Евдокия Ивановна окинула ее пристальным взглядом: сейчас на Ане были узкие бежевые джинсы «Lee», белый свитер с вырезом у горла и короткая кожаная куртка. Старуха пошлепала нижней губой и сказала:

– А куртейка-та… Алешка, ты что, не мог подлинней выбрать? Она ж холодная, наверно. А на улице дождь шпарит вовсю. Холодная куртка-то, говорю!

– Не холодная.

– Да как не холодная, когда вся задница наружу!

– Ничего, – засмеялась Аня, – не отвалится задница-то. Нормально.

* * *

Уже не доходя двух метров до общего коридора, в котором среди прочих находилась квартира некоего Малькова, в которой мог обретаться корыстолюбивый дворник Макеев, Аня и Алексей услышали музыку и нестройные крики.

Дверь общего коридора открылась, и вышла бедно одетая пожилая женщина с усталым лицом, с сумкой в одной руке и с перчатками в другой.

– А Мальков тут живет? – спросила Аня.

Женщина посмотрела на нее с откровенным неодобрением и ответила:

– А вы что, не знаете? Вот его звонок. Только они не услышат. Там к нему опять Володька Макеев завалился с бабой какой-то. Пьянствуют, сволочи. С позавчерашнего дня пьянствуют. Дворник-то наш, Володька Макеев, где-то деньгами разжился. Целую батарею бутылок приволок к Малькову. – Она присмотрелась к Каледину и добавила:

– Вчера ко мне завалился. Пошли, грит, Инна Дмитревна, тяпнем. Хорошо, мужик мой его вытолкал.

– Очень хорошо, – весело сказал Алексей. – Значит, гражданин дворник нежданно-негаданно деньгами разжился? Да еще позавчера? Очень хорошо. Тогда нам прямо к нему.

Женщина посмотрела на Аню и Алексея и пожала плечами: вроде прилично одеты, молоды, на пьянь из компании Малькова и Макеева не похожи, а туда же.

Алексей придержал еще не закрытую соседкой пьянчужки Малькова дверь в общий коридор и уверенно прошел к обитой потертым коричневым кожзаменителем двери с цифрой «26». Аня следовала за ним.

Соседка оказалась права: чтобы достучаться до обитателей двадцать шестой квартиры, по всей видимости, сильно затуманенных богатырскими дозами водки и самогона, Алексею пришлось наяривать массивным кулаком около пяти минут. Он уже было подумывал разнести довольно хлипкую дверь ко всем чертям, как за ней послышалось чье-то невнятное бормотание образца «кавво там еще черрт принес?», замок загрохотал, и дверь распахнулась.