– Что за фамилия такая странная?

– Ничего странного, обычная молдавская фамилия. Я тебе про Ротарей этих оттого и рассказываю, что Ваню в блатных кругах только Молдаванином и называли. Неужели ты о нем не слыхал?

Зверев покачал головой, ухмыльнулся и произнес:

– Вот оно что. Что ж, спасибо тебе, Петя! Вот только мало мне информации. Ты бы про этих Ротарей еще чего рассказал.

– Рассказал бы, если бы знал.

– Так ты узнай.

– Обещать не буду, но попробую.

Зверев не стал дожидаться, пока Желудь осушит дармовую кружку и, не прощаясь, покинул пивнушку.

В последние дни его самочувствие ухудшилось, но Зверев регулярно являлся в управление и в основном занимался там бумажной работой. Павел Васильевич от души радовался за Костина. В тот же самый день, когда Колесникова поведала им историю о своей сестре, он все-таки пригласил ее на свидание, и та согласилась.

На следующий день Зверев видел сияющее лицо подчиненного. Вопреки своим привычкам он не стал над ним подшучивать и называл исключительно Вениамином.

Сам же Зверев на время позабыл про свой блокнот, где имелась дюжина телефонных номеров, набрав которые Павел Васильевич мог организовать себе воистину сногсшибательный вечер. Однако он всякий раз просто приходил домой, ужинал, читал свежие газеты и просто ложился спать, а утром отправлялся на работу.

Каждый день, как только Зверев входил в управление, дежурный тут же докладывал об этом Корневу, после чего тот лично звонил в кабинет оперативного отдела и вызывал капитана к себе. Когда Павел Васильевич входил к начальнику, тот тут же предлагал ему чаю и интересовался здоровьем. Услышав привычный ответ: «Лучше не бывает!» – Корнев тут же приступал к вопросам. Дескать, что сделано? Какие версии, и все такое прочее.

Зверев всякий раз плел что-то оптимистичное, но при этом сам прекрасно понимал, что расследование зашло в тупик. Версия о том, что Ольга Соколовская все же причастна к кражам картин, предложенная самим Корневым, казалась капитану по меньшей мере нелепой.

«А вдруг Ольга не сама проникала в квартиру? Почему бы не допустить, что у нее был сообщник? Ведь картина, похищенная у Завадского, была найдена в доме Соколовской», – распинался Корнев, толкая подчиненного к действию.

Однако Зверев нутром ощущал, что все это полнейшая чушь. Он ждал чего-то нового, что обязательно должно было выплыть.

Наконец-то это произошло.

Когда в кабинет оперативного отдела вошел Леня Мокришин, на него никто особого внимания не обратил. Шура Горохов разгадывал кроссворд, Димка Евсеев листал еженедельник «Огонек», Костин предавался сладостным раздумьям, очевидно, предвкушал очередную встречу с Катей Колесниковой.

Сам Зверев, сжимая зубами папиросу, в очередной раз перечитывал заключение баллистической экспертизы, и мозги у него закипали. То обстоятельство, что он, будучи начальником отдела, усердно работал, а остальные бездельничали, не особо тяготило капитана. Если бы сейчас в кабинет по какой-то случайности вошел Корнев и увидел, что подчиненные Зверева прохлаждаются, то он устроил бы всем крутой разнос. Однако прибытия начальника управления не предвиделось, а Мокришин, присевший возле стола, занимаемого Павлом Васильевичем, никого особо не напрягал. Зверев кивнул ему и продолжал читать какой-то отчет, все так же жуя мундштук папиросы и пуская носом дым.

Когда Мокришин принялся постукивать по столу пальцем, капитан все-таки отложил чтение и осведомился:

– Чего это ты, Леня, светишься, как лампочка Ильича? Неужели хочешь нас чем-то порадовать?

Мокришин выложил перед Зверевым несколько листов бумаги и заявил:

– Вот, Павел Васильевич, читай! Мое предположение полностью подтвердилось.

Зверев отодвинул в сторону листки, принесенные Мокришиным, загасил в пепельнице окурок и проговорил:

– Давай словами, Леня, а то у меня от этих бумаг уже круги перед глазами плывут.

– Можно и словами. – Эксперт навалился на стол и спросил: – Помнишь про волоски, которые мы нашли на подоконнике в доме Сычева?

– Конечно, помню. Ты тогда еще сказал, что они принадлежали дикому зверю. Из-за этих твоих предположений мы и прозвали нашу воровку Лаской.

– То, что эти волоски не принадлежат животному из семейства куньих, я понял в тот же день. Раз уж вы назвали нашу форточницу Лаской из-за ее шерсти, то теперь самое время сменить это прозвище. С этого дня нужно будет называть нашу воровку Медведицей.

Евсеев тут же захлопнул журнал, Горохов отложил карандаш. Только Костин отрешенно смотрел в окно.

– Веня, хватит парить в облаках! – прикрикнул на него Зверев. – Тут у нас, похоже, новая зацепка наклюнулась.

Веня вздрогнул, хлопнул глазами и уставился на Мокришина.

Тот с улыбкой продолжал:

– С этими волосками мне, конечно, пришлось повозиться. Вот наконец-то мы имеем заключение судебно-биологической экспертизы касаемо того, что же именно было обнаружено в квартире Сычева. Вывод однозначен. Шерсть принадлежит медведю.

Шура Горохов присвистнул.

Евсеев скептически фыркнул и произнес:

– Значит, ты, Леонид Валерьевич, хочешь сказать, что воровка общается с медведями?

– Совершенно верно. Именно с ними, с самыми обычными бурыми медведями, которые водятся в наших лесах.

– Хорошо, что хоть не панды. Они ведь живут исключительно в Китае. Если бы наш уважаемый эксперт сказал, что это той самой животины, то у нас был бы целый миллиард подозреваемых. Или сколько там, в Китае, народу проживает?

Зверев пропустил мимо ушей шутку Евсеева и спросил Мокришина:

– Ты на сто процентов уверен в том, что это медвежья шерсть?

– Да.

– Получается, что мы должны искать невысокую женщину, обладающую навыками скалолазания и имеющую доступ к медведям, – наконец-то включился в дело Костин. – Я готов отправиться в зоопарк.

– У меня есть приятель, он в охотничьем обществе состоит и почти всех местных звероловов знает. Так что могу пообщаться с ними, если так дело встало, – заявил Шура Горохов.

Зверев поднялся, стянул со спинки стула пиджак и обратился к Евсееву:

– Дима, ты как самый скептически настроенный элемент остаешься на хозяйстве. Читай свой «Огонек». Если позвонит Корнев – а он наверняка это сделает, – то доложишь ему о наших планах! Остальные по коням!

Евсеев поморщился и произнес:

– Что-то не особо охота мне с Корневым общаться. Он ведь опять орать начнет. Может, я лучше с Веней в зоопарк смотаюсь?

– Шиш тебе! Сиди тут и дрожи в ожидании звонка начальника. Итак, Веня – в зоопарк, Шура – в общество охотников и рыболовов, а я… – Зверев щелкнул пальцами. – Подумать только, как же давно я не был в цирке.