— Поэтому ты много работаешь?

— Да. — В коротком ответе не было рисовки, простая констатация факта.

— Клиника, больница, благотворительный фонд, конференции…

— Лекции студентам, исследования…

— Но ведь ты уже профессор.

— Я стремилась не к званию, — улыбнулась Олеся. — Оно просто приложение к моей деятельности.

И Артем опять поверил: женщина не обманывала, ее действительно интересовали реальные результаты собственного труда, а не титулы и слава.

— Многие добиваются высот, чтобы потом почивать на лаврах и стричь купоны со старых заслуг. У профессора всегда будет много пациентов. Меня не интересуют деньги, только дело.

— Но при такой загруженности от многого приходится отказываться.

— От чего же?

Артем замялся, но возникшая между ними откровенность не предполагала стыдливых отговорок.

— Ты одна.

— Разве сейчас я одна? — рассмеялась Олеся.

— Только не рассказывай, что ждешь своего принца.

— Ты не похож на принца. Скорее на разбойника.

Артем осекся.

— Я и не набиваюсь.

— Да и я не серьезно, — снова рассмеялась женщина.

— Извини, я не должен был спрашивать об этом.

— Почему нет? — Олеся помолчала. — Давай скажем так: мне действительно не хватает времени на личную жизнь.

Они покинули ресторан за полночь, и Олеся, к легкому удивлению Артема, отказалась продолжить вечер на танцполе «Ящеррицы», предложив вместо этого просто прогуляться по городу, благо теплая сентябрьская ночь буквально звала на улицу. Сонные переулки, освещенные томными фонарями, величавая Красная площадь, которую они пересекли под бой курантов и, наконец, набережная, где свежий ветерок слегка нарушал теплый покров ночи. Они и замечали и не замечали раскинувшийся вокруг город. Они легко переходили с шутливых баек на серьезные темы, а потом снова шутили.

Им было интересно вместе.

* * *

— Так каково это — убивать?

— Иногда — трудно, иногда — неожиданно. Даже не успеваешь понять, что сделал. — Ее голова по-прежнему покоилась на плече Артема, но наемник не предпринимал попыток воспользоваться ситуацией.

— И никаких эмоций?

— Иногда я радуюсь, как дитя.

— Чужой смерти?

— Тому, что остался жив.

Какое-то время Олеся молчала, затем вздохнула:

— Об этом я не думала.

* * *

— В моей семье все были Целителями. Все в роду, сколько себя помню. Бабушка, отец, теперь я. Как говорят в Зеленом Доме — удивительно устойчивая комбинация генов. В каждом поколении у нас обязательно появляется маг. И обязательно чередование: мужчина — женщина, мужчина — женщина.

— Твои родители живут здесь?

— Нет, — Олеся улыбнулась. — Несмотря на столичный лоск, я совсем не москвичка.

— И откуда?

— Есть такой славный город — Ростов-на-Дону. Слышал?

— Краем уха.

— А ты сноб.

— Стараюсь потихоньку.

Олеся рассмеялась.

— Моя семья живет там уже двести лет, нас там все знают. Моего прадеда даже большевики не тронули… Эти звери много народу тогда перебили, но прадеда не тронули.

— Лечиться надо всем.

— Да, всем… — Она подошла к парапету. — Мы учимся здесь, в Тайном Городе, а потом уезжаем обратно.

— А что же ты?

— Задержалась… — Женщина слегка нахмурилась, и Артем понял, что задел болезненную струну. — Когда-нибудь я тоже вернусь домой. Обязательно вернусь.

— Какая разница, где лечить людей?

— Отец стареет, — серьезно ответила Олеся, — ему нужна замена.

Это прозвучало очень твердо и непреклонно, как само собой разумеющееся. Как будто она удивлена такой непонятливостью наемника.

— А почему вы становитесь именно Целителями? Ведь можно оставаться врачевателями?

— Это очень важно, — тихо произнесла Олеся. — Мои предки стояли у истоков братства. Принципы, которые они заложили, очень важны для нас, для меня. — Она закурила и некоторое время просто смотрела на темную воду Москвы-реки. — Мы хотим не только лечить. Мы хотим показать, объяснить, что жизнь слишком большая ценность, чтобы вести себя так, как… — Она бросила недокуренную сигарету, обернулась и в упор посмотрела на наемника. — Тебе не понять.

— Заметь, я не обижаюсь.

— Для тебя чужая жизнь — ничто.

— Когда я заключаю контракт, я ставлю чужую жизнь против своей. Это не ничто. Это очень много.

— Да, ты говорил… но все равно, ты помогаешь смерти собирать урожай.

— Смерть прекрасно обходится без чьей-либо помощи. — Я не знаю никого, кого бы она не навестила. Рано или поздно…

— В этом смысле. Чем позже, тем лучше. Я ненавижу смерть. — Олеся снова отвернулась. — Если «никогда» пока не получается, то лучше — позже. Как можно позже. Я ненавижу эту старую тварь, которая приходит, когда ей вздумается и к кому ей вздумается. Эту тварь, для которой нет ничего…

На мгновение Артему показалось, что в ореховых глазах его спутницы мелькнули слезы. Эта женщина не переставала его удивлять. Или это игра? Олеся взяла себя в руки.

— Ты прав, смерть прекрасно обошлась бы и без вас, без помощников, но если бы не мы, она пировала бы на Земле в полную силу, как в Средние века. Мы не можем победить эту тварь, но обязаны воевать с ней. Потому что… потому что ненавидим ее. И потому что любим жизнь. И мы обязаны отвоевывать у нее время. Минуты, часы, годы… Мы дарим жизни время, в этом — смысл. Время, которое можно наполнить любовью.

Джип остановился у подъезда типовой многоэтажки на Осенней улице. У погрузившегося в дремоту дома, к которому подступали деревья парка.

— Дом, милый дом, — негромко сказала Олеся, глядя на спящие окна. — Мы быстро доехали.

— Ночь, — согласился Артем, — машин мало.

— Да, ночь.

В салоне наступила неловкая тишина. Наемник понял, что Олеся дает ему возможность сделать первый шаг. Много разговоров, много взглядов, их свидание уверенно двигалось к этой минуте, к этой неловкой тишине, которой не должно было быть. Они должны были подниматься в квартиру Олеси, в знакомую спальню, где на большой кровати лежали маленькие подушки и пахло ландышем.

— У тебя есть номер моего телефона, — с легкой прохладой в голосе произнесла Олеся и открыла дверцу.