Возьмите деньги! Я дам вам денег, только выпустите меня отсюда. Три тысячи рейсов. У меня есть три тысячи рейсов. Отпустите меня!

Я берусь за ручку, готовлюсь выскочить на скорости со­рок миль в час из машины и шлепнуться на асфальт. Я не успеваю, машина со скрежетом останавливается, меня отбрасывает на спинку переднего сиденья. Что случилось? Опять все вокруг плывет, движение невозможно разгля­деть. Дверь внезапно распахивается. Крупный мужчина хватает меня за руку. Я пытаюсь сопротивляться, но он очень силен. Лицо его закрыто черным чулком. Я хочу сорвать маску, но второй хватает меня за другую руку. Его лицо тоже скрыто. От него ужасно пахнет рыбой и чесно­ком. В его руке появляется шприц. Первый верзила еще сильнее стискивает мою руку. Нет! Пожалуйста, не надо! Нет!

Игла впивается в основание шеи. Я кричу, но крика не слышно. Это, наверное, героин. Такое не может происхо­дить со мной. Машина срывается с места, из под колес летят камни и грязь. Я чувствую слабость. Пытаюсь соб­раться с мыслями и понять, что происходит, но от этого усилия мне становится еще хуже. Наркотик не может по­действовать так быстро. Не поддавайся! Борись! Бей ногами, царапайся, пытайся укусить, но только не сдавайся! Не сдавайся!

Они держат меня за руки и волокут лицом вниз по гряз­ному переулку. Я чувствую запах отходов. Я изо всех сил брыкаюсь и выкручиваюсь, и вдруг правая рука оказыва­ется свободной. Тот, кто поменьше, слева от меня, его пах всего в нескольких дюймах. Что было сил бью его, он кри­чит и падает. Я на ногах, хватаю ртом воздух, меня душит страх и злость. Чертовы звери!

Бежать! Бежать, пока наркотик не подействовал. Вер­зила движется на меня. Я бью его кулаком в лицо, он пада­ет. Бежать! Бежать! Путь один — по переулку.

Вокруг дома — одно-двух-трехэтажные. Деталей не ра­зобрать, но впереди я ясно вижу мигающий свет. Все опять плывет... Все происходит как будто не со мной...

— У меня пистолет. Стой или я буду стрелять!

Страх придает мне силы. Я лучше умру, но не сдамся. Не думать про пистолет, бежать! Бежать!

Тело повинуется мне. Я бегу... Бегу изо всех сил.

О боже! Переулок загорожен! Гора каких-то коробок, ящиков, бочек, мусора... и забор! Я могу перелезть через него! Я заберусь наверх по мусору и перемахну через за­бор. Я должна!

Сзади слышен выстрел. Боли нет, значит я не ранена. Я сумею! Ногу через забор... Ну вот, почти... Еще выстрел. Боль обжигает правую сторону спины. Господи! Меня ра­нили. Нет! Не может быть...

— Доктор Санторо, кажется она приходит в себя!

«Еще один выстрел. Снова боль. Нет! Я не хочу уми­рать!»

— Она очнулась!

Слова женщины, произнесенные по-португальски, про­никли в сознание Натали, вытеснив страшные видения пе­реулка.

«Это, кажется, происходит на самом деле... Я, видимо, жива».

— Мисс, очнитесь! Вы слышите? Просто кивните, если слышите меня. Хорошо? Не надо открывать глаза, они за­крыты повязкой!

Натали понимала речь женщины, но говорить не могла, и просто пошевелила головой.

— Доктор Санторо, она нас слышит!

— Отлично. Наша голубка расправляет крылышки! — голос мужчины был низким и успокаивающим. — Скоро мы разгадаем эту тайну. Выключите свет, я сниму ей по­вязку с глаз. Мисс, вы меня слышите? Сожмите мою руку, если слышите.

— Я... я... американка, — Натали смогла произнести это хриплым сдавленным голосом по-португальски. — Я... не очень хорошо... говорю... по-португальски!

Она была очень слаба, голова кружилась, но постепенно сознание возвращалось к ней. В висках стучало, глаза ре­зало. Запах изопропилового спирта и дезинфицирующих средств был, безусловно, больничным, это подтверждалось и ощущением «больничности» простыни под руками. По­том Натали почувствовала кислородную трубочку в носу. Новая реальность постепенно вытесняла слишком яркие воспоминания о нападении в переулке, о почти удавшемся побеге и о выстрелах в спину.

— Ну, ваш португальский совсем неплох, — сказал муж­ской голос по-английски, хотя и есть заметный акцент, — но я постараюсь вам помочь. Я доктор Хавьер Санторо. Вы в больнице святой Терезы в Рио-де-Жанейро. Вы здесь уже несколько дней. Мы сейчас выключим свет, и я сни­му с ваших глаз повязку. Но потом я ее вам снова повяжу. У вас повреждена роговица, правая немного сильнее левой. Лекарство действует хорошо, но не очень быстро. Когда я уберу тампоны, открывайте глаза медленно, чтобы они успели привыкнуть к свету. Если будут очень неприятные ощущения, закройте глаза, и я снова наложу тампоны.

Повязку осторожно сняли, но Натали не торопилась открывать глаза. С минуту она пыталась ощутить свои руки и ноги. Суставы болели, но, похоже, действовали. Паралича нет. Чуть ниже живота рука наткнулась на труб­ку катетера, и это подтвердило слова доктора о том, что она здесь лежит уже несколько дней. Натали осторожно открыла глаза. Комната была скупо освещена светом не­оновых ламп из коридора, видимых через окно над две­рью. Свет резал глаза, но предметы быстро обрели форму. Из левой руки торчала игла капельницы. Рядом с дверью висело резное распятие. На трех стенах окон не было.

Доктор Хавьер Санторо сквозь очки в проволочной оп­раве ласково смотрел на нее. У него было умное, узкое и длинное лицо с крупным носом. Натали он показался до­вольно высоким.

— Я... в меня стреляли, — сказала она. — Как я сейчас?

— Давайте-ка я помогу вам немного приподняться.

Санторо подтянул Натали к изголовью кровати, а по­том помог принять полусидячее положение.

— Я студентка, медик... выпускной курс в Бостоне... Меня зовут Натали Рейес... Я ехала на такси из аэропор­та... в переулке меня... Со мной все в порядке?

Санторо глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Вас нашли в переулке в одних... трусиках, мисс Рейес. На вас не было даже лифчика. Вы правы, вас дважды ра­нили в спину, в правую сторону. Мы полагаем, что вы про­лежали под кучей мусора без сознания двое суток. Вы по­теряли много крови. Сейчас в Бразилии середина зимы, и температура ночью падает ниже десяти градусов по Цель­сию. Еще не мороз, но достаточно холодно.

— Когда я сюда попала?

Санторо посмотрел на табличку, прикрепленную к кро­вати.

— Восемнадцатого.

— Я прилетела пятнадцатого... на меня напали по доро­ге из аэропорта... значит, три дня... какое сегодня число?

— Двадцать седьмое, среда. Все это время вы находи­лись в коме, это из-за долгого пребывания на холоде, от шока и воспаления. Мы не знали, кто вы.

— Никто не звонил в полицию? Меня разыскивали?

— Насколько я знаю, нет. Полиция приезжала сюда, они сказали, что им нужно будет с вами поговорить.

— Мне трудно дышать.

Санторо взял Натали за руку.