— Не знаю. Из самого этого текста больше ничего заключить не могу. А если…

Коскэ Киндаити впервые взглянул в нашу сторону:

— Мори-сан!

— Да? — На непроницаемом до сих пор лице Мияко появилось подобие улыбке. — Я могу быть в чем-то полезной?

— Взгляните, пожалуйста, на иероглифы из этого блокнота. Нет ли у вас предположений, чьей рукой они написаны?

Строго говоря, то был листок не из блокнота, а из ежедневника размером с обычный блокнот. Это не был даже целый листок: примерно третья часть его обрезана ножницами. В оставшейся части стояли две даты: двадцать четвертое и двадцать пятое апреля. Приведенный выше список имен — десять строк — начинался под двадцать пятым; вполне возможно, на предыдущих страничках от двадцать третьего и двадцать второго апреля тоже помещался список ненавистных преступнику имен. Иероглифы были написаны авторучкой и, судя по почерку, опытной рукой.

— Почерк мужской, — определила Мияко.

— И мне так кажется. Не знаете, кому в деревне может принадлежать этот почерк?

— М-м-м… Не могу сказать. — Мияко отрицательно покачала головой. — Мне практически не приходилось читать записки или письма местных жителей.

— Может быть, вы что-нибудь можете сказать, Тацуя-сан?

Мне-то откуда знать? Я покачал головой: нет, не знаю.

— Ладно, спросим еще у кого-нибудь. — Коскэ Киндаити передал листочек инспектору Исокаве, но тут же спохватился: — Кстати, подумаем о датах. Господин инспектор, ваш ежедневник при вас, кажется? Посмотрите-ка, двадцать пятое апреля — какой день недели?

Дни недели полностью совпали. Коскэ Киндаити заулыбался:

— Значит, без сомнения, листочек вырван из еженедельника на этот год. Жаль, что на обратной стороне нет никаких записей. А вот чей это еженедельник, пока непонятно. Что ж, будем выяснять… А! Как вовремя доктор Куно подошел!

Дядя Куно был чем-то невероятно напуган. Пробравшись сквозь толпу зевак, он на велосипеде пересек дворик, подъехал к келье, соскочил с велосипеда и с портфелем в руках, пошатываясь, вошел в комнату.

Я впервые увидел его всего восемь дней назад, но как он изменился за это время! Щеки ввалились, темные круги под глазами, а глаза блестят нездоровым странным блеском, взгляд беспокойный.

— Извините, опоздал… Был на вызове в соседней деревне…

Сняв обувь и войдя в комнату, дядя Куно пробормотал что-то невнятное.

— Простите, что отнимаем у вас время. Видите, что еще произошло… — начал было инспектор Исокава.

— Что, новое несчастье? — Голос дяди Куно задрожал. — Простите меня великодушно, но… ничем помочь не могу. Прошлый раз пытался и… вы знаете, что все без толку… А доктора Араи здесь нет?

— Доктору Араи предстоит вскрывать труп Кодзэна, ему для этого что-то понадобилось, и он уехал в город. Прошлой ночью в город дали телеграмму, оттуда должен приехать доктор, чтобы ассистировать доктору Араи. Мы попросим их вскрыть и этот труп, а пока просто осмотрите его, пожалуйста.

Видно было, что дяде Куно этого ужасно не хочется.

Он сам признавался, что после ошибки в определении причин смерти Куя испытывает невыносимый стыд, и в свете этого его упорное нежелание иметь отношение к новому убийству становилось вполне понятным. Но совершенно непонятно, чем он так напуган.

Пока дядя Куно сидел у тела монахини Байко, его трясло как в лихорадке, он буквально обливался потом.

— Доктор, вам плохо? — спросил Киндаити.

— Да… Как-то не по себе… Нет, это просто из-за усталости… Слабость какая-то…

— Нельзя так… Доктор должен беречь себя. Ну как? Что показывает осмотр?

Поспешно осмотрев труп, дядя Куно ответил:

— Сомнений нет. Такая же смерть постигла и Кодзэна, и главу семьи Тадзими. Но все-таки выслушайте еще мнение доктора из N.

— Сколько часов назад она скончалась?

— Думаю, прошло уже часов четырнадцать — шестнадцать, — с кислым видом проговорил доктор Куно. — Сейчас одиннадцать часов, значит, скончалась она вчера вечером между семью и девятью часами. Но это тоже точнее установит доктор из N. Я в подобных материях не специалист.

Дядя Куно быстро схватил свой портфель:

— Что ж, позвольте покинуть вас… — Он встал и направился к двери.

— Постойте, доктор, секундочку, пожалуйста, — остановил его Коскэ Киндаити. — Я хотел бы показать вам кое-что. Вы не знаете, чей это почерк?

Никогда не забуду выражения лица дяди Куно при виде вырванной из еженедельника странички.

Его худое тело содрогнулось, будто заряд тока прошел через него. Глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит, подбородок задрожал, изо рта вырвались какие-то нечленораздельные звуки, по лицу заструился пот.

— А! Значит, вам, доктор, знаком этот почерк?!

Вопрос Коскэ Киндаити заставил Куно отпрянуть в сторону. Он поднял голову и почти прокричал:

— Незнаком! Я ничего не знаю!

— Уж очень странная тут запись… — сказала Мияко.

Дядя Куно уставился на нас с Мияко так, будто прежде и не подозревал о нашем существовании.

— Не знаю, кто это писал, но он или дурак, или сумасшедший! Я не знаю, ничего я не знаю! Ничего!..

Под пристальным взглядом Мияко он вдруг сник, голос его задрожал и стал звучать глухо, срываясь на хрип. Но через пару минут он все-таки собрался с силами, и, четко выговаривая каждое слово, произнес:

— Я ничего не знаю. Мне абсолютно ничего не известно!

Сказав это, он выбежал за дверь, торопливо взобрался на велосипед и укатил.

Инспектор Исокава и Коскэ Киндаити были ошарашены поведением Куно.

Мы с Мияко тоже удивленно переглянулись. Инспектор, прокашлявшись, хихикнул:

— Ишь как занервничал доктор после смерти господина Куя! «Ничего не знаю!» А разве кто-то утверждает, что ты все знаешь?

Размышлявший о чем-то Коскэ Киндаити повернулся к инспектору Исокаве:

— Послушайте, господин инспектор, а ведь поведение доктора Куно кое-что проясняет… — И, снова взглянув на страничку из еженедельника, добавил: — Я, кажется, догадываюсь, какие имена написаны были на отрезанном куске.

Удивленно подняв брови, инспектор Исокава посмотрел на Коскэ Киндаити:

— Какие имена? Чьи?

— Деревенский врач Куно Цунэми. Еще один врач, приехавший сюда в эвакуацию — доктор Сюхэй Араи. Думаю, там было слово «врачи» и эти два имени.

Мы с Мияко снова переглянулись. Сейчас она была еще бледнее, чем утром.

— В любом случае нам крупно повезло, что в наше распоряжение попал этот клочок бумаги. Хотя нельзя исключать, что сам преступник специально бросил его тут. А может быть, кто-то другой по неведомым нам соображениям подкинул его сюда, — так или иначе, если не сам замысел преступника, то по крайней мере намек на него содержится в этом листочке. Господин инспектор, возьмите его, пожалуйста, на хранение. И берегите. Мори-сан и Тацуя-сан новички в этой деревне, естественно, что они не узнали почерка, но деревня-то не так уж велика, и вполне может найтись человек, которому этот почерк окажется знаком.