Я еще раз просканировала здания. Во дворце двигалось множество народу, вдобавок отчетливо попахивало магией. Я поставила себе галочку на память и переключилась на дом со стрельчатыми окнами. В нем обнаружилось пятеро малоподвижных людей, судя по ауре, пожилых. Я немного удивилась, но ничего особенного там не увидела и выкинула это из головы — мало ли каким образом пятерка стариков собралась в недешевом доме на отнюдь не самой дешевой улице. В двухэтажном доме жила типичная успешная семья — бабушка, отец с матерью и пятеро детей. Единственный житель дома с башней возился в подвале, и этот дом я поставила на второе место по подозрительности. Но как проникнуть внутрь?

Размышляя, я тихонько двинулась по улице — на ходу мне всегда лучше думается — и сама не заметила, как дошла до ратуши. Задумчиво поглядела на афишу и уже собралась было развернуться и идти обратно, но тут выцветший угол прокламации навел меня на какую-то мысль. Что-то там про соболезнования… безвременно покинул… ах да, в начале осени у нас же архиепископ скончался. То есть не у нас — курия в Ламарке находится, и архиепископ, разумеется, там и преставился, — у нас, в смысле у нашей церкви. Я пошарила в голове, пытаясь выследить ту промелькнувшую мысль… ага, вот. Насколько я знаю, нового архиепископа так и не выбрали. Когда умирает глава церкви, его преемник определяется двумя способами: жрицы Сибелы могут найти младенца — его новое перерождение — и, если новорожденный подходит на роль архиепископа, объявить его главой церкви и отдать под опекунство совета Девятерых. Либо, если они не могут найти перерождение, новый архиепископ выбирается из числа епископов.

Я повернулась и побежала к ратуше. Дядя Янош, конечно, личность небольшая, но нашли уже епископа или нет — должен знать.

Я решила начать с двухэтажного семейного домика — для затравки. Подошла к двери, громко и требовательно постучала молотком по медной тарелке. Дверь открылась, наружу вышла дородная миловидная женщина средних лет и выжидающе на меня уставилась.

— Лия, жрица храма Сибелы, — выпалила я, стараясь придать глазам сверкание, а голосу — побольше фанатизма. — Меня привела сюда миссия по поиску перерождения архиепископа. Я должна осмотреть ваш дом.

— Правда? — Женщина расплылась в улыбке. — А у нас как раз пятый недавно родился, может, это он и есть, как думаете, сари? Заходите, заходите. — Женщина поспешно посторонилась. — Вина выпьете?.. Ах, простите, что ж это я, какого вина, но, может, вам морсу налить?

Я добросовестно облазила весь дом, постоянно посматривая на ожерелье, но, как и ожидала, безрезультатно. Хозяева оказались милыми людьми, огорчились, разумеется, когда я отрицательно покачала головой при виде пускающего пузыри розового младенчика. Огорчились, но виду не подали. Проводили до двери и душевно попрощались.

С удовольствием ощущая в желудке кусок черничного пирога и стакан подогретого яблочного сока, я пошла к следующему дому. Дом с башней оказался недавно купленным его нынешним хозяином, ничего интересного в нем не обнаружилось, даже мебели толком не было.

Между длинным одноэтажным домом и трехэтажным дворцом я заколебалась. Полагалось оставить самое заманчивое напоследок, но мне уже начало надоедать это расследование, да и перспектива общения с пятью полуглухими стариками меня ничуть не прельщала. Поэтому я решительно повернулась к украшенному мраморными колоннами и фигурами неведомых зверей парадному входу трехэтажного особняка.

Хмурый тип, встретивший меня за дверью, оказался слугой. Он проводил меня в гостиную, где я оказалась пред любопытным взглядом высокой статной женщины — видимо, хозяйки дома.

— Лия, жрица храма Сибелы, — сообщила я свою легенду, — я ищу перерожденного архиепископа. Я должна осмотреть ваш дом.

— Очень любопытно, — отозвалась женщина со странной интонацией. — Чрезвычайно любопытно, сказала бы я, учитывая то, что, будучи верховной жрицей Сибелы, я должна была бы знать о вашей миссии. А еще мне любопытно, почему девушка, называющая себя жрицей храма, не имеет соответствующего знака?

Мать-блудница! Я постояла мгновение, потом повернулась, прошмыгнула мимо слуги и бросилась к выходу. Но растущий у двери охотничий вьюнок бросился мне навстречу и оплел ноги. Я споткнулась, пропахала носом ковровую дорожку и ткнулась головой в высокую фарфоровую вазу так, что гул пошел.

— Стра-а-а-жа, — мелодичным голосом пропела у меня за спиной жрица.

Дерьмо!

Настроение было мрачным, самочувствие отвратительным. Ничего удивительного, ночь в каталажке в компании шлюх, бродяг и мелких воришек не способствует улучшению ни того, ни другого. Поначалу я вообще собиралась идти домой и рухнуть спать — за ночь я так и не сомкнула глаз. Но сторог находился недалеко от злополучных домов, и я решила все же довести дело до конца, прежде чем предстать пред светлы очи милорда ректора.

Подошла к высокой и узкой дубовой двери, поискала взглядом молоток, не нашла и заколотила просто рукой. Я даже не знала, что скажу тому, кто откроет дверь, — притворюсь опять жрицей или совру еще что-нибудь — в общем, решила действовать по обстоятельствам. Подождала, никто не открывал. Я занесла руку для нового удара, но тут дверь распахнулась, а я так и замерла с поднятой рукой, потому что за дверью стоял Малек собственной, хоть и довольно бледной персоной. Он равнодушно на меня посмотрел и сказал так же равнодушно:

— Заходи.

Повернулся и пошел вглубь по коридору. Я опустила руку, слегка пришла в себя и бросилась вслед за ним, открывая и закрывая рот, как рыба на берегу. Наконец дар речи ко мне вернулся.

— Мал… — начала я и замерла с открытым ртом, потому что ожерелье радостно засверкало в полумраке коридора, переливаясь и играя так, что по стенам сполохи бежали. Меня как холодной водой окатило.

— Шихар и Мара! — заорала я громким шепотом. — Стой, дубина! Тут Проявления Тьмы, смотри, это то самое ожерелье, и…

— Я знаю, — перебил меня Малек, не оборачиваясь, тем же равнодушным голосом, — не обращай внимания, это оно на меня реагирует. Пока канал не установился как следует, так и будет. Поэтому на улицу мне нельзя, сама понимаешь.

Я нашарила рукой стену, оперлась на нее спиной и сползла на корточки, потому что ноги вдруг резко отказались меня держать.

— Ты чего? — спросил Малек, обернувшись. — Испугалась, что ли? Ага, правильно делаешь, бойся меня, я — страшный черный маг, детоубийца и душегуб. Если даже меня убить, я из могилы выкопаюсь и сам всех убью.

Малек сверкнул глазами и попытался изобразить устрашающую улыбку, но преуспел несильно, махнул рукой, поморщился и вернул на лицо прежнее равнодушное выражение. А я вдруг поняла, что никакое это не равнодушие, а смертельная усталость.

— Так, — сказала я, выпрямляясь и отталкиваясь рукой от стены, — для начала ты мне все расскажешь, а потом пойдешь со мной к ректору. Насчет своей сохранности не беспокойся — в двух шагах от академии никому в голову не придет искать черную магию. Давай начинай, я слушаю.