– А если вдруг Димка сядет, а твой муж возьмет да и все вспомнит и все равно уйдет к Дашке? Ему даже сподручнее будет уйти, раз она окажется от Архипова практически освобожденной? Такой вариант ты не рассматривала?

– Рассматривала! Если ее муж потеряет свободу, она не сможет быть с Иваном!

– Почему ты так считаешь?

– Потому что видела ее и разговаривала с ней! Она не простит себе, если по ее вине с мужем случится такое несчастье!

– Вот так, да?! – ехидно прищурился Костя. – Будешь строить свое счастье на несчастье других?

– Только не надо мне читать мораль! – отрезала Элла. – Лучше говори, станешь помогать или нет?!

– Если нет, то что?

– То… в общем, не видать тебе будет, Костик, твоего пятизвездочного отеля!

– Как это?

– Так это! – Элла Георгиевна посмотрела на своего ученика-любовника уже с нескрываемой неприязнью. – Ты не получишь нашего сертификата! За то время пока ты будешь пристраиваться на другие курсы, место уже уйдет у тебя из-под носа!

– Так я же заплачу на других курсах…

– Пока не сдашь соответствующего экзамена, все равно не получишь нужного документа. Нынче хорошие курсы дорожат своей репутацией. А после плохих тебя и на пушечный выстрел не допустят до солидных и денежных мест!

– Ну ты и баба, Элка! – Костя в удивлении развел руками. – Ты ведь таким образом себе вообще кислород перекроешь!

– В смысле? – резко бросила ему Элла, и ноздри ее презрительно дрогнули.

– А в том смысле, что наши с тобой трогательные отношения можно истолковать и по-другому: ты предложила мне себя, чтобы я посадил Дмитрия Архипова, то есть пыталась дать взятку… – Костя басисто хохотнул, – …лицу при исполнении… Всячески меня домогалась, а Архипову строила козни… Да и Лукьянов твой сам полез к Димасу… Я это запросто докажу. А? Каково?

Элла посмотрела на него с самой настоящей ненавистью. Ее глаза стали мутны, а руки непроизвольно сжались в кулаки. Ермаков несколько натужно рассмеялся. Женщина непростая… Ох, непростая… Неужели она так любит своего мужа? Неужели его, Костю, так любить нельзя? Черт возьми, а ведь хотелось бы, чтобы и его любили… Не просто раздевались перед ним и принимали его ласки… Чтобы любили…

Ермаков нервно вздохнул и решил сменить тактику. Он подошел к Элле и взял ее за плечи. Она вывернулась, но он опять впился в них пальцами. Нет… шалишь… не уйдешь…

– Знаешь, что… – начал он, – …а может быть, ты отпустишь своего Ивана к Дашке…

– Не отпущу!!! – крикнула Элла, лицо ее исказилось, и по нему потекли злые слезы. – Я люблю его! А ты в этом ничего не понимаешь!! Тебе бы только секс… секс! Секс!!!

– Ничего плохого в сексе не вижу! – рявкнул ей в ухо Ермаков. – Естественный процесс! И очень приятный… Причем обоим! Я же видел, что ты… просто балдела в моих руках! И не вздумай врать, что этого не было!

– Было! Но любовь это… другое! Тебе не понять!!!

– Дура! Ты-то что понимаешь в мужчинах! – Костя злился и страдал одновременно. – Думаешь, твой Ванька не вспомнит, что его от тебя воротило?! Это он сейчас весь слабый, больной… тебе благодарный, что выходила его, не бросила! А потом, когда в силу войдет и опять с тобой спать придется, он все вспомнит как миленький! Тело его вспомнит!!!

С силой, которую Костя и не подозревал в ней, Элла вырвалась из его рук и, сраженная истерикой, упала на постель, в которой только что отдавалась ему. Ермаков подсел к ней и принялся гладить по дергающимся плечам.

– Элла… Эллочка… – Костя вовсе не хотел говорить ей всего этого, но слова почему-то полились сами. – Расскажи ты Ивану все… Пусть сам решает, что ему делать. А если уйдет… Элла… Я всегда буду рад тебя видеть… Ты не права про секс… Он еще никому не помешал… А что касается любви… то я готов… У меня никогда не было таких женщин, как ты… Мне даже ни на ком и жениться-то не хотелось… Думал, буду вечным холостяком, а баб для утехи всегда хватало… На тебе бы я женился… вот честное слово!

– Да пошел ты!!! – Элла опять вывернулась и собралась вскочить с постели. Он припечатал ее своим телом к смятым простыням и сказал, глядя в мокрые злые глаза:

– Я готов любить тебя, Элла! Твоих детей! На все, что хочешь готов, только отпусти Ивана…

Не в силах освободиться, она лишь отвернула голову в сторону от него. Глядя на стройную шею с бьющейся у ключицы голубой жилкой, Ермаков не удержался и поцеловал женщину возле уха. Та с силой дернулась, но он опять не дал ей освободиться.

– Я не твой Ванечка… – прошептал Костя. – Я могу и подраться за тебя… На куски порвать… хоть Архипова, хоть кого… И тебя любить могу… еще сильней, чем только что… Ты забудешь его, Эллочка, только не противься…

И он опять принялся расстегивать на ней блузку. Она еще долго вырывалась, царапалась и бросала ему всевозможные оскорбления, но потом сдалась… и даже обняла за шею… Циничный, много повидавший старший лейтенант милиции Константин Ермаков, чуть не прослезился, когда Элла Георгиевна вдруг взяла да и поцеловала его сама.

– Понимаете, он хочет отнять у меня Юльку… – прошелестела Даша, когда программист Григорий Осипчук усадил ее за столик того же кафе, где они уже однажды откровенничали друг с другом. Она позвонила Григорию, находясь в состоянии такого отчаяния, когда можно решиться на самое страшное, если никто не поможет найти другого решения.

– Юлька, это, как я понимаю, ваша дочь… – отозвался Осипчук, раскручивая волчком на столе прозрачную пепельницу.

– Да… дочка… ей десять лет… Она сейчас в лагере на заливе… а потом… когда приедет… Я не знаю, что мне делать, Григорий… Вы уж простите… Я почему-то даже подругам не могу обо всем этом сказать… Мы с вами тогда так хорошо поговорили, и я… Простите, что мне опять захотелось повесить на вас свои проблемы. У вас-то как дела?

– Да так… знаете ли… с переменным успехом…

– А ваша жена… Как она… Все так же?

– Вы хотите знать, изменяет ли она мне по-прежнему?

Он продолжал с большим усердием накручивать пепельницу. Даше стало страшно, что она вылетит из его пальцев, стукнется о стену и разлетится в мелкие брызги. Один осколок вполне может попасть Григорию в сердце, другой – в глаз, и он сделается холодным и равнодушным, как мальчик Кай из сказки Андерсена. Может быть, Осипчук и хотел бы этого. Зачем ему чужие неприятности? В прошлый раз он наверняка погорячился с визиткой. Хотя, возможно, предполагал, что она, если и захочет встречи с ним, то для того, чтобы он починил, к примеру, компьютер, а вовсе не для вытирания ее слез. Даше сделалось неловко. Мало того, что попыталась навязать человеку свои проблемы, так еще и полезла в душу… с ногами… Может быть, он больше не хочет говорить о жене. Может быть, жалеет, что так разоткровенничался тогда. И чего она навязалась ему, идиотка?!

Ответить Григорию так и не пришлось. Он только оставил пепельницу в покое и, возможно, собрался с мыслями, но, именно в этот самый момент рядом с ними на свободный стул опустилась красивая женщина с блестящими медными волосами. Осипчук вздрогнул и задушенно проговорил: