Виктор смущенно откашлялся.

— Тетя твоя говорит, вы сюда приехали, потому что ваша мама очень много всего вам про Венецию рассказывала.

Проспер высморкался.

— Верно, — сказал он все еще сдавленным голосом. — Рассказывала. И как она рассказывала, так оно все и есть. Когда мы на вокзале из поезда вылезли, Бо и я, я вдруг испугался: а что, если она все это только выдумала — дома на ходулях, водяные улицы, крылатые львы. Но все оказалось правдой. Она всегда нам говорила: мир полон чудес.

Виктор на секунду прикрыл глаза.

— Послушай-ка, Проспер, — сказал он затем устало. — Может, я еще сумею с вашей тетей поговорить. Ну, чтобы она обоих вас взяла.

Тут Проспер зажал ему рот рукой. Кто-то к ним шел. И это был не Моска, чей храп все еще отчетливо доносился из-за двери.

— Бо! — зашипел Проспер, когда чернильно-черная голова братца просунулась в дверь. — Что тебе здесь нужно? Иди сейчас же спать!

Однако Бо уже прошмыгнул к ним.

— Что ты тут делаешь, Проп? — спросил он заспанным голосом. — Решил сбросить Виктора в канал?

— С чего ты взял? — Проспер ошарашенно поглядел на братишку. — Иди-ка в постель, живо!

Но Бо только тихо прикрыл за собой дверь.

— Как Моска, и я могу на часах стоять, — пробубнил он и чуть не влез в черепашью коробку. Он испуганно отдернул ногу.

— Позвольте вам представить, — сказал Виктор. — Это Паула.

— Привет, Паула, — пробормотал Бо, присаживаясь на одеяло между Виктором и братом. В задумчивости он запустил палец в нос и уставился на Виктора. — А ты все-таки врун порядочный, правда? — сказал он наконец. — Ты в самом деле хочешь изловить нас для Эстер? Но ведь мы даже не ее дети.

Виктор в смущении изучал носки своих ботинок.

— Да, но дети всегда должны быть чьими-то, — пробурчал он.

— А ты — вот ты чей?

— Я совсем другое дело.

— Это потому, что ты взрослый? — Бо с любопытством поглядывал в черепашью коробку, но от Паулы был виден только панцирь. — За мной же Проспер присматривает, — сказал Бо. — И Оса. И Сципио.

— Ах вот как, Сципио, значит, — пробурчал Виктор. — Он все еще здесь, Сципио ваш?

— Да нет, он здесь не ночует. — Бо снисходительно покачал головой, словно Виктору полагалось бы знать то, что всем известно. — У Сципио много дел. Он тако-о-ой хитрый… Потому-то, — словно заговорщик, Бо наклонился к Виктору и перешел на шепот, — потому-то он и получил заказ от графа. Проспер не хочет участвовать, а вот я…

— Заткнись, Бо! — накинулся на него Проспер. Он вскочил и схватил брата за руку. — Вас это не касается, — бросил он Виктору. — Вы же сами сказали, что остальные вас не интересуют. Тогда к чему все эти расспросы про Сципио?

— Этот ваш Король воров… — начал Виктор. Но Проспер уже повернулся к нему спиной.

— Пошли, Бо, самое время тебе снова уснуть, — сказал он и потащил младшего брата к двери. Но тот уперся и даже руку выдернул.

— Да подожди ты! — воскликнул он. — У меня идея! Почему бы нам не развязать и не отпустить Виктора, а он пусть пойдет к Эстер и скажет, что мы, к сожалению, свалились с моста, так что искать нас больше не имеет смысла, потому что мы умерли. Денег она ему все равно заплатит, он же не виноват, что мы такие дураки и с моста бухнулись. Чем плохо, Проп?

— О господи, Бо! — Проспер только застонал и решительно подтолкнул брата к двери. — В канал его никто бросать не будет, но отпустить мы его тоже не можем, даже если он клятвенно нам пообещает, что нас не выдаст. Такому веры нет.

— Такому? Очень любезно! — только и успел Виктор крикнуть обоим вслед, но Проспер уже прикрыл за собой дверь. Так что Виктор снова остался один в кромешной тьме, ощущая всей спиной и шеей холод кафельной плитки.

«В канал, значит, не сбросят, — размышлял он. — Скажите, какое великодушие! Но хоть от кляпа я избавился. — В раковине прямо у него над головой капал подтекающий водопроводный кран. За дверью по-прежнему сладко храпел бдительный часовой Моска. — Интересно, поверит ли Эстер, если сказать ей, что эти двое с моста свалились? — спросил себя Виктор. — Да нет, ни за что не поверит».

И тут, к собственному изумлению, он уснул.

Ну, так что будем делать со шпиком этим? — вопрошал Риччио. Проспер купил к завтраку свежего хлеба, но больше куска ни один из них так и не осилил. В эту ночь хорошо выспались только Бо и Моска, который упоенно храпел на своем посту до тех пор, покуда Риччио не пришел его сменить. Оса наливала себе уже третью чашку кофе. Ее всю ночь донимал один и тот же кошмар. Стая мелких и жирных собачонок гналась за ней по комнатам чужого дома, и за каждой дверью, которую она распахивала, ее с гнусной улыбкой поджидал здоровенный детина-жандарм, с лицом точь-в-точь как у сыщика Виктора.

— Да погаси ты сигарету, Риччио! — не выдержала она. — Для Бо это вредно, сколько раз тебе повторять?

Риччио с недовольным видом придавил окурок ногой.

— Ну, так что будем делать-то? — спросил он снова. — Я всю ночь глаз сомкнуть не мог из-за того, что этот тип у нас в клозете валяется.

— А что мы можем сделать? — Моска передернул плечами. — Отпустим его, но только когда Сципио найдет для нас другое убежище. Сцип говорит, на деньги от графа мы собственный остров в лагуне можем себе купить, если захотим.

— Да не хочу я никакой остров! — Риччио брезгливо скривился. — Я хочу тут остаться, в городе, или, по-твоему, я каждый день должен сюда на лодке ездить, по волнам болтаться? Тьфу, тоже мне счастье!

— Ты Сципио об этом расскажи, — все еще раздраженно прервала его Оса и взглянула на часы. — Мы с ним через два часа встречаемся, или ты забыл?

— А вот я хотел бы свой остров иметь, — вздохнул Моска. — Ловили бы себе рыбку. Овощи бы выращивали…

— Рыбу ловить, господи! — Риччио выразительно поморщился. — Только ты и можешь ее есть. Я вот рыбу из лагуны давно в рот не беру. Она же вся отравлена дрянью, которую фабрики и заводы в море спускают.

— Скажите пожалуйста! — Моска скроил ему гримасу и встал. — Пойду-ка отнесу кофе нашему арестанту. Или будем держать его только на заплесневелом хлебе и воде?

— Да на него и этого жалко! — возмутился Риччио. — Что это вы все вдруг к нему такие добренькие стали? Ведь это только из-за него нам теперь опять крышу над головой надо искать! А ведь это наш… — тут он запнулся, — ведь это был наш дом. Лучше которого у нас вообще никогда не было. А он все это разрушил. И за это еще и кофе ему подавай?

Остальные удрученно замолчали. Мысль, что придется навсегда покинуть этот ставший родным кинотеатр, ужаснула всех. Риччио прав: они чувствовали себя здесь как дома, хоть ночами зал и заполняли черные тени, и уже сейчас, поздней осенью, здесь иногда бывало так холодно, что белый парок шел изо рта. Но все равно это была их звездная обитель, убежище от дождя и холода и ночной тьмы. Надежное, как крепость, по крайней мере, раньше им так казалось.