и росточком-то мал, но ума и грамотности не занимать. Я рад за него, что во многое вник. Пусть баба щас на стол соберет, а у меня спиртишко есть, с холодку-то и побалуемся.

– Как пить будешь-то, ведь у нас, мирских, кружки-то поганые, сам бы не опоганился, – усмехнулся Шишканов.

– Война всех опоганила. Наливай! Дэк, как там Макар?

– Воюет. Вместе с Евлампием Хоминым дерутся. Макар спас Евлампия в одном из боев, затем Евлампий – Макара. Так и держатся друг друга. Один ростом выше старого медведя, а другой мал да ловок. Вот и живы остаются. Евлампий в бой, как бешеный бугай, а Макар глядит в оба, чтобы кто в него штык не всадил.

– Дела… Что будет дальше-то?

– Надо сказать спасибо японцам, что они завязли в Китае, поверни бы на нас, то солоно бы было. Могло быть и здесь кровавое распутье. А что будет дальше, то каждому ясно: будет революция. Будет, потому что солдат начал думать. Шибко думать. Наша задача, людей честных, шире открывать солдату и мужику глаза на эту войну: кто её затеял, кому она выгодна. А через всё это сбить с трона Николая Кровавого. Трудно, но надо. Ибо без этого Россия не вырвется из застоя, что веками завис над нами. Если бы ты видел, Алексей Степанович, всё это: трупы солдат, умирающие деревни, умирающих от голода детей – то первый бы подал голос против царя.

– Я его давно подал. Но один в поле не воин. Уже был наказан нашей братией. Могут и к смерти приговорить. Бережнову выгодна война: мол, все ослабнут, тогда и он подаст свой голос, сделает здесь свою пу́стынь.

– Вроде и мужик не дурной, а думает дурно. Тот, кто поспеет оторваться от России, будет подобран другими. Да и не позволят Бережнову создавать свою вотчину. Сомнут – если не царь, то другие власти. Зашёл далеко Бережнов, а вот как он из этого выйдет?

– Сомнут – это точно. Пусть их будет тысяча, а в России мильёны. Забудем это. Ты мне скажи в точности, для чего ты голову под пули суешь? Ить дураков нема?

– Надо. Много разумных людей делают то же.

– Ну ин ладно. Я ведь еще к тебе пришел и затем, чтобы упредить, ежли будут притеснять, то айда ко мне в тайгу. Я там тайное логово устроил. Схоронимся, и никто не найдет.

– Зачем же?

– Арсёшка, Журавушка, я, Исак Лагутин встаем против войны. Ежли что, так сбежим, будем досаждать, как наши в старину досаждали царским ярыгам. Теперь давай всё на стол! Большевик ты аль нет? Ежли не большевик, то прощевай, недосуг мне языком-то молоть с каким-то недоумком.

– Большевик, что дальше?

– А дальше ты мне ответствуй, чего хотят большевики? Конец войне – это внятно, а что еще?

– Каждому сытность, землю, грамоту, волю и счастье.

– Это тоже внятно. Такое было у выговцев. Не тронь наших цари, то и жили бы ладно. Верят ли большевики в бога? Вот ты, к примеру?

– Что я? Твой сын Макар – и тот уже перестал лоб крестить.

– Тоже явственно. Значит, возьми вы власть, то та власть и будет властью антихриста, – утвердительно сказал Сонин.

– Ты против такой власти?

– Э нет, в Святом Писании сказано, что всякая власть дана от бога, даже антихристова.

– Так как же ты принимаешь большевиков: как антихристов или как учеников Исусовых? – улыбнулся глазами Шишканов.

– Тут поразмыслить надо. Сразу не ответишь. Исус Христос пришед на землю, чтобы искупать грехи человеческие, а мы то дело обернули так, что будто он пришел затем, чтобыть разобраться в греховности людской. Потом, он приходил, чтобы дать людям мир и счастье, того тоже не случилось. Может быть, вы продолжите деяния Исуса?

– Нет, Алексей Степанович, знай сразу, что большевики раз и навсегда отвергли бога как лицо никогда не существовавшее. Но они не собираются гнать и преследовать верующих. Есть желание, то верь, нет – бросай.

– Значит, вы против учения Христа о мире, добре, счастье?

– Нет, это мы принимаем. Потому что это народная суть. А вот такое, как зуб за зуб, око за око – отвергаем. В учении Христа, Алексей Степанович, столько путаницы, что многое надо отсевать, глаза на ту путаницу открывать. Исус Христос говорит: «Не убий», а сам убивает; «не обмани», а его устами обманывают и грабят народ; «не сребролюбствуй», а богачи сребролюбствуют. Ты знаешь то учение глубже и больше меня, поэтому тебе легче, чем другим, будет отделить зёрна от плевел, как это сделал когда-то покойный Макар Булавин. Добро посеял и твой Макар. Два Макара дали хороший заряд. Всё в учении божьем построено на обмане и лжи. Войну называют божьим промыслом. Куда зашли! Именем Христа убивают миллионы людей. Только власть народная, без религиозной путаницы, может дать людям то, для чего они родились на эту землю – всеобщее счастье.

– Каким же будет тот большевик? – сузил глаза Сонин.

– А вот таким: у тебя есть лишняя рубашка, отдай ее тому, у кого ее нет. Если у тебя доброе сердце, чистые руки, есть желание сделать всех счастливыми, то смело иди в большевики. Только такой человек может быть большевиком! Другим нет места в наших рядах.

– Ну что же, просветлил ум. Кажись, я могу стать большевиком? Побежал домой, а то припозднился чуток, стара[36] будет ворчать, – заторопился Алексей Сонин.

Наутро деревня загудела, как потревоженный улей, – Алексей Сонин объявил себя «большевиком Христовым», побоялся назваться просто большевиком.

Схватили Сонина и поволокли в молельню, чтоб свершить правый суд. Но Сонин ничуть не испугался суда. Он первым взял слово, заговорил:

– Есть в Святом Писании такие слова, мол, всякая власть дана от бога. Есть или нету? Вот и хорошо, что есть. Тогда могу смело сказать, что грядет новая власть. И она будет.

– Власть антихриста? – спросил Бережнов.

– Да, антихриста, но и она от бога. Сказано в Писании, что без слова божьего не упадет и волосинка с головы человека. Сказано? Тоже хорошо. Знать, и та власть будет от бога, ибо он того восхотел, тому и быть.

– Да, но в Святом Писании сказано, что, кто приемлет антихристову печать на чело и правую руку, тому гореть в геенне огненной, – прервал Бережнов.

– Сказано и такое. Но не кажется ли тебе, Степан Алексеевич, что эти слова не от бога, их приписали злые монахи, может, и ради шутки. Сам посуди, что выходит. Взял власть антихрист – ее дал бог, но тут же начертал, мол, кто ту власть