Мордред, затянутый в черное, выглядел очень элегантно. Я сел, и у меня забурчало в животе. В тишине звук был слышен особенно отчетливо. Мордред покосился на меня и усмехнулся.

– …И тогда Моргана, дева озера, увела меня в свое королевство…

– Что-то не видел я здесь никакой Морганы, – сэр Персиваль.

– Воистину чудеса тут случаются на каждом шагу! – сэр Гавейн.

– …В свое тайное королевство, и я там воспитывался, э… втайне… пока она не решила, что пришла мне пора предстать ко двору Камелота, и я…

Воздух над Круглым столом сгустился и замерцал. Сияющая чаша возникла в его сердцевине и осталась там, бросая пульсирующий свет на изумленные лица рыцарей. Она была прекрасна. По ободу ее шли алые, точно голубиная кровь, кабошоны, на опояске изгибалась золотая лоза. Ее появление сопровождала тихая музыка.

– Выключи, – сказал я.

Рыцари какое-то время сидели, изумленно переглядываясь, потом сэр Саграмор вскочил.

– К-клянусь не знать п-покоя, п-пока не от-тыщу сей д-дивный п-предмет!

– И я!

– И я!

Под сводами металось эхо.

Дурни, хотел сказать я, это же трюк, обман, он сделал это для того, чтобы оставить меня без моих рыцарей, без помощи и поддержки, вы же не ведали обмана до сих пор, потому что я, ваш король, был с вами честен. Насколько это было возможно.

Я смотрел на их лица и молчал.

Молчал и Мордред. Молчал и усмехался. И Ланселот тоже молчал.

Персиваль смотрел на меня умоляюще, губы его что-то беззвучно шептали.

– Ступайте, – сказал я, – это славный подвиг. И да будет с вами святой Георгий!

Топот пронесся по коридорам замка, мои рыцари спешили седлать коней.

Ланселот не тронулся с места.

* * *

Я смотрел с балкона, как они выезжают – цветные флажки и доспехи, копья с электроприводом приторочены к седлам. Они даже не озаботились взять контейнеры для образцов.

– Мой государь, – Ланселот бесшумно возник за моей спиной, – я хотел… меня беспокоит одна вещь… эта чаша…

– Грааль, да.

– Как бы там она ни называлась. То, что показалось нам в зале, – это не она. Я видел не ее.

Ветер свистел над равниной, и трава ходила волнами, точно море.

– Понимаешь, государь, это просто очень красивая чаша. А то, то было нечто иное, – он в затруднении пошевелил сильными пальцами. – У меня нет слов, чтобы…

Его загорелое лицо мучительно исказилось. Это ужасно – знать и не мочь рассказать.

– Почему же ты не сказал это остальным?

– Я не хотел лишать их подвига, государь. И еще я… я подумал, а вдруг они найдут ту, настоящую…

– А ты? Если кто и достоин ее найти, это ты. Ну и Персиваль.

– Я уже видел ее, – спокойно сказал Ланселот, – нет… она не для меня. Я тогда спросил не то, сударь. Я очень расстроился, очень. А теперь я полагаю, это было правильно, потому что мой подвиг – здесь. Так мне подсказывает мое сердце.

У него нет сердца.

– Если бы я только не дал ему слова, что он будет здесь в безопасности! Но пусть только попробует причинить тебе вред, государь! Я сотру его с лица земли.

– Он это знает, Ланселот. Спасибо. Он мне ничего не сделает. И еще… королеве одиноко. Постарайся как-нибудь развеять ее тоску.

Он вопросительно взглянул на меня, но я смотрел за горизонт, туда, где ветер гонял облачные отары. Больше там ничего не было – только облака, и дальние холмы, и ветер.

* * *

Мордред, не будь дурак, даже не приближался к Гвиневере. Зато он постоянно таскался за мной, рассказывал похабные анекдоты и не менее похабные истории из жизни старателей.

Я и впрямь был готов сбросить его с лестницы. Впрочем, дойди дело до прямой схватки, мне мало что светило – он был сильнее. И ловчее. И моложе.

Потом накрылся регенератор.

Есть вещи, которые не замечаешь, пока они работают как надо. Сердце, например. Легкие. Регенератор. Я проснулся оттого, что что-то изменилось. Хотя на самом деле все осталось как было. Лишь у изголовья горела красная лампочка. Маленькая.

Регенератор никогда не ломается.

Потому что, если он сломается, это будет означать одно.

Единственный человек на станции умрет.

Природный человек, я хочу сказать.

То есть я.

Да, но нас теперь двое…

– Что случилось, сударь? – нерешительно спросила Гвиневера. Она поднялась на подушках, опираясь на руку, русая коса на белом плече в полумраке казалась черной.

– Не тревожься, дорогая, – рассеянно отозвался я. – Жди меня здесь и ничего не бойся.

Ей и нечего бояться. Она ведь не дышит.

Они уже топтались в коридоре, Ланселот и Мордред, ибо знали, что я выйду к ним.

– Что, – лицо Мордреда кривилось в полумраке, – неприятности, командир?

Я осторожно сказал:

– Еще не знаю.

– А по-моему, знаешь… государь. Дышать стало труднее, а?

Я вдохнул. Отлично знал, что пока никаких изменений нет, но показалось, да, и впрямь трудно. Внушение.

– Сколько тут кубометров, в Камелоте? – спросил Мордред. – Это, если прикинуть… ты да я… Эти не в счет…

– Замолчи! – велел я, покосившись на Ланселота.

Мордред пожал плечами, демонстрируя покорность.

– Но ты, конечно, сможешь его починить, государь?

– Мерлин сможет, – это Ланселот.

Верно. Мерлин хороший механик. Сам я лучше разбираюсь в софте, чем в железе. Но откуда Ланселот?.. Впрочем, он не хуже меня знает о способностях Мерлина. Все они знают.

– Да, – сказал я, – пускай Мерлин поглядит. Пошли.

– Королева… – нерешительно предположил Ланселот.

– Ей ничего не грозит.

Я махнул рукой, приглашая их следовать за собой, и пошел по коридору, который вдруг сделался гулким и пустым, как труба. Неподвижный воздух неохотно расступался перед лицом.

В комнате Мерлина горел свет – галогеновый светильник, заключенный в хрустальном шаре.

Синтетическое чучело совы таращилось на меня желтыми глазами.

– Ты уже знаешь? – спросил я.

Мерлин поднял голову и медленно выпрямился.

– Ты имеешь в виду, э… поломку?

– Да, – я нетерпеливо привстал на носки. Черт, ну почему все они, все – даже Гвиневера! – выше меня? – Ты был там?

– Еще нет, – сказал он неторопливо, – сейчас поглядим. Непосредственной опасности ведь нет, так?