– Тут, собственно, нечего рассказывать, – начал я. – Ты – здоровая девочка. Твой растущий организм постоянно производит гормоны, и в этом возрасте ты все время находишься под их воздействием. Это совершенно нормально. Ты считаешь, что свободна и сама принимаешь решения, но на самом деле ты всего лишь рабыня органа, похожего на маленькую луковичку.

Судя по всему, она неверно меня поняла и напряглась.

– Да нет же, – поспешил я ее успокоить, – я говорю о гипофизе, который находится у тебя в мозгу.

Обида тут же уступила место насмешке.

– Ну тогда расскажите, как гипофиз управляет мной.

– Он хочет заставить тебя сделать ребенка для продолжения рода, – сказал я.

– Все женщины мечтают о ребенке!

– Да, верно! Но в определенном возрасте. После рождения ребенка гипофиз заставляет интересоваться не столько сексом, сколько кормлением, охраной, воспитанием. И все это длится до менопаузы…

– А после?

– А после диктатор-гипофиз велит женщине стать эгоисткой и интересоваться только собственным комфортом. С точки зрения природы, этот период жизни ничем не отличается от смерти. Ведь женщина уже выполнила свою функцию, продолжила свой род. Ну а сейчас ты находишься в поиске мужчины, который подойдет тебе как отец будущего дитя. Я угадал?

Тот день выдался очень жарким, и мой старик «опель» полуоблупившегося темно-синего цвета раскалился на солнце, словно пушечное ядро. Модель была очень старой, и поэтому кондиционера в машине не оказалось, что, конечно же, очень беспокоило девушку. Она то и дело доставала из сумки платок и вытирала пот с шеи. Я прекрасно видел, что она уязвлена. Конечно же, журналистка где-то в глубине своего сердца прекрасно понимала, что я совершенно прав, но вовсе не собиралась мириться с моими словами. Несомненно, она уже точила когти.

– Давайте сменим тему, – предложила она. – Вы не сердитесь на прокурора?

– Нет. С чего бы мне на него сердиться?

– Он начал вас подозревать, даже арестовать хотел.

– Он лишь делал свою работу. Ты ведь тоже меня подозревала. Чуть было полицию не вызвала.

– Мне хотелось вас испытать. Проверить, выдержат ли ваши нервы.

– Мои нервы выдерживают многое. Мне удалось победить диктатора, который управляет человеком, – собственное эго.

– Мне кажется, вы врете или просто себя убеждаете. Я же вижу, что вы не такой бесчувственный человек, каким хотите казаться.

– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но я говорю правду.

– Короче, вы хотите сказать, что и мной, и другими людьми – кроме вас, разумеется, – управляют диктаторы, которые сидят в наших мозгах?

– Именно это я и хочу сказать!

– Ну надо же! – возмущенно воскликнула она. – Я еще никогда в жизни не встречала такого самоуверенного человека. Но вам я почему-то верю. Правда, я уверена, что непременно существует способ сбить с вас спесь.

– А вот и не существует!

– С чего бы?

– Не существует, говорю тебе!

– А я уверена, что существует.

Ей очень хотелось, чтобы я вышел из себя. Однако я сохранял спокойствие и говорил чуть ли не шепотом. Мне даже в какой-то момент показалась ужасно смешной эта ситуация. Я завел мотор, и мы поехали в сторону деревни.

В этот момент девчонка выдала нечто совершенно для меня неожиданное, завопив что есть мочи: «Старый козел! Ублюдок! Грязный бабник!» Я спокойно вел машину, не глядя на спутницу – давно понял, какой чокнутой она может быть.

– Знаю, – продолжала она орать, – ты не можешь прикоснуться к людям только потому, что никто не согласится бесплатно трогать такое старое чучело, как ты?!

Я продолжал молчать. Она решила повысить градус и плюнула в меня. Да-да, она в меня плюнула. Плевок попал в щеку. Я снова ничего не сказал и даже не рассердился – что там сердиться. Я просто ехал и думал о своем, глубоко погруженный в собственные мысли, машинально поглядывая на зеленую муху, жужжавшую у лобового стекла – терпеть не могу мух что дома, что в машине; всегда слежу, чтобы муха не села на меня.

Наконец мы подъехали к дому. Я загнал машину во двор. Девушка продолжала сидеть в «опеле», я тоже не выходил. Керберос встал на задние лапы, заглянул к нам, помахивая хвостом. Девчонке неожиданно пришло в голову ударить меня сумкой по голове. Но, размахнувшись, она остановилась – для нее все это было просто экспериментом. Я предупредил фурию:

– Не вздумай делать этого в саду.

– Значит, и у вашего терпения есть границы, – обрадовалась она.

– Если Керберос увидит, что кто-то поднял на меня руку, он тут же накинется на обидчика, – спокойно ответил я. – В Подиме разразится очередная трагедия, а ты попадешь на первую полосу своей газеты: правда, как жертва.

Здесь она, кажется, испугалась, лицо ее стало белым, как лист бумаги, нижняя губа задрожала. Она вновь перешла на «вы»:

– Как вы думаете, ваш пес что-то видел?

– Не знаю, – пожал я плечами. – Скорее всего, почувствовал. Ему необязательно что-то видеть.

– Но ведь у меня не было дурных намерений, я не хотела причинить вам вред, – залепетала она. – Мне хотелось вас проверить. Ну, знаете, иногда проверяют человека, когда он утверждает, что слепой, а на самом деле нет. Извините меня, пожалуйста, очень вас прошу, я, наверное, сошла с ума. И все-таки почему вы не реагируете на то, что я накинулась на вас и даже хотела ударить?

– Дело в том, что, пока ты кричала на меня, я думал о Сократе. Видишь ли, однажды на улице кто-то оскорбил Сократа и даже ударил его. Тот предпочел ничем не отвечать и ушел как ни в чем не бывало. Его спросили, почему он не ответил обидчику, а Сократ сказал: «Если меня укусит осел, я что, должен его в суд вести?»

Девушка растерянно замолчала, понурив голову.

Когда мы вышли из машины, Керберос с удивлением посмотрел на нас, пытаясь понять, что произошло. В этот момент девушка внезапно схватила меня за руку. Я вздрогнул. Керберос залаял как сумасшедший, пытаясь сорваться с цепи. Журналистка застыла от страха.

Впервые за долгие годы ко мне прикасался человек; я оказался к этому не готов. Голова моя кружилась, кровь отлила от щек. Земля заходила ходуном под ногами. Я закричал. Прибежал сосед-бакалейщик, усы которого были тронуты сединой: «Что случилось, братец Ахмед-бей? Что стряслось?» Он явно испугался за меня, но войти в сад не решался, потому что Керберос, как безумный, рвался с цепи. Пес решил, что я нахожусь в большой опасности, и прикладывал все свои силы, чтобы освободиться. В конце концов цепь лопнула, и пес вырвался, ринулся к нам, словно молния, и одним прыжком сбил девчонку с ног. Ему хватило бы и минуты, чтобы перегрызть ее худенькое горлышко. Бакалейщик мгновенно скрылся. Я закричал, теперь уже на Кербероса:

– Сидеть! Немедленно сидеть! Рядом!