Когда Алтынник устроился, майор подал ему чемодан. Шофер выжал сцепление и включил скорость.

– Подожди! – махнул ему рукой майор и влез на подножку. – Алтынник, ты вот что… – Он вдруг замялся, подыскивая слова. – Если тебе первое время будет трудно, напиши, может, я смогу как-то помочь, деньжат немножко подкину, взаимообразно, конечно. Ты не стесняйся, я зарабатываю хорошо, мне тебе немножко помочь ничего не стоит. Так что пиши. Адрес и фамилию знаешь, а зовут меня Федор Ильич.

Алтынник хотел сказать «спасибо», но язык не повиновался, и опять, как тот раз в беседке, стали дергаться губы.

Майор соскочил с подножки и махнул рукой. Шофер тронул машину.

– Федор Ильич, – сказал он и засмеялся. – Твой командир, что ли? – он скосил глаза на Алтынника.

– Ага, – сказал Алтынник.

– Чудно́й какой. – Шофер покрутил головой и засмеялся: – Сразу видно, что чокнутый.

Алтынник ничего не ответил и высунулся в окно. Грузный майор сидел на таком хрупком для него велосипеде и старательно нажимал на педали. На Алтынника он не смотрел.

19

Шофер довез Алтынника до самой станции.

– Спасибо, друг, – проникновенно сказал Алтынник, выбираясь с ребенком из кабины.

– Ничего, не стоит. – Шофер подал ему чемодан, посмотрел и опять засмеялся: – Бывай здоров, папаша.

Хлопнул дверцей, поехал дальше.

Людмилу и Бориса Алтынник нашел без труда. Они сидели в привокзальном скверике на траве, закусывали разложенными на газете пирогами и по очереди отхлебывали из открытой бутылки крюшон. Алтынник молча сел рядом, а ребенка положил на колени. Брат и сестра встретили его так, как будто ничего не случилось.

– Скушай пирожка, Ваня, – предложил Борис.

– Не хочу, – отказался Иван.

– Кушай, ты же любишь с грибами, – ласково сказала Людмила.

От одного только напоминания про эти грибы он почувствовал легкую тошноту. Он сглотнул слюну и очень спокойно сказал:

– Вот что, Людмила, я решил так. Не хочешь брать ребенка, я оставляю его у себя. Отдам матери, она сейчас на пенсию вышла, пущай побалуется.

Людмила жевала пирог и ничего не ответила, только посмотрела на Бориса.

– Тоже выдумал – матери. – Борис отхлебнул крюшону, тыльной стороной ладони вытер губы и стряхнул с пиджака крошки. – Сколько твоей матери годов?

– А на что тебе ее года? – враждебно спросил Алтынник.

– Интересно, – сказал Борис. – Грудью она кормить его сможет?

Алтынник задумался. Насчет груди как-то он не подумал. Людмила, не сдержавшись, прыснула в кулак, и, видимо, крошка попала ей в дыхательное горло. Выпучив глаза, она покраснела, стала задыхаться и кашлять, а Борис колотил ее по спине ладонью. «Может, подавится», – с надеждой подумал Алтынник, но, к сожалению, все обошлось.

Разбуженный шумом, проснулся и заплакал ребенок.

– Дай сюда, – Людмила взяла сына к себе, положила на колени и вынула грудь. Грудь была белая, густо пронизана синими жилками. Вид ее подействовал на Алтынника точно так же, как пироги с грибами, – он отвернулся.

Посидел, помолчал. Потом встал, взял чемодан.

– Ну, ладно, – сказал он, не глядя на своих собеседников. – Не хотите, не надо, я пошел. – И не спеша направился к зданию вокзала.

Но, пройдя шагов десять, услышал он за спиной страшный нечеловеческий крик и оглянулся. С болтающейся снаружи грудью и зверским выражением на лице Людмила бежала к нему и выкрикивала какие-то слова, из которых он разобрал только три: «сволочь» и «гад несчастный». Алтынник побежал. Из боковой двери вокзала выскочил милиционер. Алтынник не успел увернуться, милиционер подставил ему ногу, оба растянулись в пыли. Чемодан от удара раскрылся, и из него вывалились на дорогу зимняя шапка, зубная щетка и мыло. Милиционер опомнился первым. Он насел на Алтынника и скрутил за спиной ему правую руку.

– Пусти! – рванулся Алтынник и тут же почувствовал невыносимую боль в локте.

– Не трепыхайся, – сказал милиционер, тяжело дыша. – Хуже будет. Вставай.

Алтынник поднялся и стал стряхивать свободной рукой пыль со щеки.

– Ага, попался! – злорадно закричала Людмила. – Заберите его, товарищ милиционер!

– Что он сделал? – строго спросил милиционер.

– Бросил! – Людмила спрятала грудь и завыла: – С маленьким ребеночком… с грудным…

– А-а, – разочарованно протянул милиционер, явно сожалея о том, что он зря участвовал в этой свалке. – Я-то думал… Это вы сами разбирайтесь.

Отпустив Алтынника, он отряхнул колени и пошел к себе.

Алтынник нагнулся над выпавшими из чемодана вещами.

С ребенком на руках подошел Борис. Нагнувшись, поднял зубную щетку.

– Помыть ее надо, – сказал он.

– Дай сюда! – Алтынник вырвал щетку и бросил в чемодан. Потом долго боролся с замком.

Людмила стояла рядом и тихонько подвывала точно так же, как она это делала у себя на станции в день женитьбы.

– Не вой, – с отвращением сказал Алтынник, – я с тобой все равно жить не буду, и не надейся.

– И правильно сделаешь, – неожиданно поддержал Борис.

Алтынник опешил и посмотрел на него. Людмила завыла сильнее.

– Сказано тебе – не вой, значит, не вой! – закричал на нее Борис. – Возьми ребенка и иди на свое место!

Людмила растерялась, сразу притихла и, взяв ребенка, пошла туда, где перед этим сидела.

– Ссука! – сказал, глядя ей вслед, Борис и смачно сплюнул. – Ваня, – повернулся он к Алтыннику, – давай с тобой поговорим как мужчина с мужчиной.

– Давай валяй, – хмуро сказал Алтынник.

– Ваня, я тебя очень прошу, – Борис приложил руку к груди, – поедем с нами.

– Еще чего! – возмутился Алтынник и взялся за чемодан. – Я думал, ты чего-нибудь новенькое скажешь.

– Нет, ты погоди, – сказал Борис, – ты сперва послушай.

– И слушать не хочу, – сказал Иван и пошел к вокзалу.

– Ну, я тебя прошу, послушай, – Борис забежал вперед. – От того, что я тебе скажу, ты ж ничего не теряешь. Ну, не согласишься – дело твое. Но я тебе как другу советую: ехай с нами. Людка, она ж, видишь, не при своих. Она тебя все равно не отпустит. Она тебе глаза выцарапает.

– Ну да, выцарапает, – усмехнулся Иван. – А вот видал, – он поднес кулак к носу Бориса. – Врежу раз – через голову перевернется.

– Что ты! – замахал руками Борис. – И не вздумай! Хай подымет такой, всю милицию соберет, всю жизнь будешь по тюрьмам скитаться. Я тебе советую, Ваня, от всей души: ехай с нами. Поживешь пару дней для вида, а потом ночью сядешь на поезд – сам тебе чемодан донесу, – только тебя и видели.