– Давай, Дмитрий, все с самого начала. Вот ты вышел, вернулся домой. Кстати, почему тебя по УДО не освободили? Ты подавал?

– А зачем? – удивился Дмитрий. – Мне неплохо было, комнату под мастерскую выделили, инструменты дали. Я там и ночевал частенько, и никто не возражал. У них все время что-то ломалось, а я чинил. Когда на кухне, так совсем хорошо. Из дома люди тоже вещи приносили, чтобы я отремонтировал. Я и в гараже машины чинил. Когда мне уже срок освобождаться подошел, начальник колонии даже вздохнул: мол, жалко меня отпускать.

– Вот, что я говорила! – опять встряла Надежда, вытиравшая руки Дмитрия нарядными бумажными салфетками, наверняка прихваченными из ресторана.

– Лирическое отступление закончилось, переходим к делу, – сказал Гуров. – Я слушаю.

– Я вернулся домой, – начал Дмитрий. – У меня были деньги припрятаны, так что голодным не был, да и одеться нормально смог. Стал искать работу, а меня нигде из-за судимости не берут…

– Давай еще ближе к делу, – перебил его Гуров, понявший, что такими темпами до сути они доберутся не скоро. – Кто, когда и как попросил тебя найти наемного убийцу и для кого?

Дмитрий смутился и замолчал. Лев Иванович посмотрел на Надю.

Та мигом все поняла и решительно взяла власть в свои руки.

– Митенька, говори все как есть! Учти, я беременная, мне волноваться нельзя!

Рот Матвеева непроизвольно открылся. Он замер, явно обалдел и уставился на нее.

– Правда? – пролепетал парень. – Как здорово! – Его лицо расплылось в глупой счастливой улыбке. – А кто у нас будет? Мальчик или девочка?

– Да кто же это сейчас знает? – Надя всплеснула руками. – На таком-то сроке?

– Эй, влюбленные! – не выдержал Савельев. – Время не тяните. Оно не резиновое, а у нас еще дел полно.

– Давай, Митенька! – Надя ободряюще покивала ему. – Всю-всю правду! Ничего не скрывай.

– В общем, мне же никто не пишет, я и почтовый ящик никогда не запираю, – проговорил он. – В тот день я рекламные газеты оттуда вытащил, чтобы выбросить, тут на пол письмо и упало. Просто конверт. На нем только моя фамилия. Внутри бумажка. На ней написано, чтобы я в определенный день и час в одном месте был, потому что со мной хочет встретиться… – Парень замолчал и глубоко, со всхлипом вздохнул.

Гуров замер, почувствовав, как в нем напрягся каждый нерв. Сейчас от слова этого недотепы зависело очень многое, если не все. Если он только скажет «Куликова», то, значит, они вышли в цвет, и тогда…

– Паршин, – тихо сказал Дмитрий.

Лев Иванович обмяк на сиденье. У него на несколько секунд даже голова закружилась.

– Как Паршин? – словно сквозь вату услышал он недоуменный голос Степана.

– Ну да! Паршин, – удивленно ответил Матвеев.

– Ты письмо сохранил? – продолжал Савельев.

– Нет, конечно. А зачем? – Степан глухо застонал, а Дима продолжил: – Только этот день уже прошел. Я же газеты из почтового ящика редко достаю. Мне неудобно стало. Человек меня ждал, а я не пришел. А вдруг у него что-то случилось?

– Что же ты сделал? – спросил Степан, чтобы как-то поторопить парня.

– К его сестре поехал. Он меня иногда посылал к ней, чтобы что-нибудь починить. Я стал у нее спрашивать, что случилось, а она только плечами пожимала, не знала ничего, но обещала все выяснить. Я ей свой номер телефона оставил, чтобы она позвонила, а почтовый ящик стал каждый день проверять. Она мне не позвонила, а через день в почтовом ящике снова письмо было. Только я его тоже не сохранил, – виновато сказал он. – Я сел в электричку и поехал. Думал, что Паршин сбежал, а оказалось, что он расконвоированный, водителем работает. Он попросил меня одному человеку письмо отвезти.

– А имя у этого человека есть? – спросил Гуров, который уже начал понимать, что к чему.

– Ахмет, – ответил Матвеев. – Мы знакомы. Только Паршин его обычно Костей называл. Они когда-то гонщиками были. Ахмет в молодости за что-то сел и больше спортом не занимался, а Паршин продолжал, но потом тоже ушел.

Услышав это, Гуров с облегчением вздохнул, потому что теперь установить личность Ахмета будет проще простого. Раз давно сел, то его отпечатки в центральной картотеке точно есть.

Сыщик понял, что Дима говорил гораздо меньше того, что знал, и заявил:

– Рассказывай все, что знаешь, видел, о чем просто догадался, и ничего не бойся.

– Андрей Петрович сам от рака умер, а вот Николая Николаевича, по-моему, они убили, – тихо сказал Дмитрий. – Я слышал, как он кричал Паршину, что с черными никогда дела иметь не будет, а через несколько дней его застрелили. Потом все кто куда разошлись, а Паршин и Ахмет стали машинами заниматься.

– Ясно. – Гуров вспомнил, что Кирпича действительно звали Андреем Петровичем, а Трофима – Николаем Николаевичем. – Итак, Паршин попросил тебя отвезти письмо Ахмету, а что еще?

Матвеев глубоко вздохнул и тихо, но быстро сказал так, словно в холодную воду нырнул:

– Он меня попросил киллера найти. – Дмитрий посмотрел на полковника затравленным взглядом.

– Для тебя все страшное уже позади, – успокоил его Гуров. – Я же сказал, ничего не бойся. Он тебе как-то объяснил, для чего ему киллер нужен?

– Да, сказал, что очень близкого ему человека хотят убить. Но у него, мол, очень много денег. Он может заплатить, чтобы его врага пристрелили раньше. Но этот человек не знает, где ему киллера найти, а Паршин из колонии ему ничем помочь не может. Я отказывался, объяснял, что никого не знаю, а он меня уговаривал, почти умолял. Говорил, что никому, кроме меня, довериться не может, только имя его ни в коем случае никому нельзя называть, потому что тогда ему срок добавят. В общем, он так просил, что я согласился. – Дмитрий опустил голову и вздохнул.

– Расконвоированный, говоришь? – взвилась Надя. – Это хорошо. Просто сказочно. Ну, я ему устрою!

– Надежда, угомонись! – цыкнул на нее Лев Иванович. – Продолжай, Дима.

– Он очень обрадовался и деньги дал. Мне за работу – отдельно. Бабки для посредника, который обязательно есть у каждого киллера, лежали в пакете, заклеенном скотчем. На ощупь там целые пачки были. Когда я в Москву с ними возвращался, страшно боялся, что их у меня украдут. Пакет я тут же спрятал, потом Ахмету письмо отвез и отдал. Он меня стал расспрашивать, как там Паршин живет, а я и ответить ничего не мог. Мы же с ним об этом не разговаривали. Он мне сначала письмо отдал, а потом сразу стал про киллера говорить. Я хотел у Ахмета спросить, не знает ли он какого-нибудь киллера, но не успел. Он очень разозлился, что я ему про Паршина ничего не рассказал, и выгнал меня.

– Больше ты у него не был? – уточнил Гуров.

– Нет, конечно. Он меня конкретно послал. – Дмитрий вздохнул. – Я стал думать, где же мне этого киллера найти. Паршин мне почти каждый день звонил, спрашивал, как дела, и очень расстраивался, что я так никого и не нашел. А потом я пошел к Ивану Кузьмичу. Я же его знаю, когда-то машины и еще много чего ему чинил. Он меня нормально встретил, чаем угостил. Мы Андрея Петровича вспомнили. Потом он спросил, что у меня за проблема, я ему и сказал. Как он на меня заорал! Палкой замахнулся, но не достал. Дескать, думал, я у него денег попрошу или на работу взять, а я вон с какой просьбой пришел. Я дурак, и мое дело – железки! Чтобы я думать об этом забыл, потому что убьют же меня! Странно, как до сих пор не кончили. С таким делом даже он связываться не стал бы! Сам не помню, как оттуда убежал. В общем, понял я тогда, что мне лучше этим делом не заниматься, потому что действительно убьют.