— Не совсем, старшой.

— Проблемы? — Муромец изумленно изогнул правую бровь. — Я надеюсь, ты уже все разрулил?

— Не совсем, старшой, — снова вздохнул Алеша.

— Ты меня удивляешь, — сказал Муромец. — Более того, ты меня беспокоишь и даже пугаешь. Что же это за проблемы такие, что с ними не может справиться целый былинный русский богатырь?

— Да как бы тебе объяснить, старшой…

— По возможности доступно, — сказал Муромец. — Используя для этого нормальные русские слова. Или я слишком многого от тебя требую?

— Ну, в общем… как бы да… а он… и ржет, собака… Я такого отродясь не видывал.

— Слова русские, — согласился Муромец. — И в какой-то степени даже нормальные. Только я все равно ничего не понял.

— Э… Вот…

— Попробуем задать наводящие вопросы, — сказал Муромец. — Где?

— В Лукоморье.

— Нездоровое место, — сказал Муромец. — Вечно оттуда всякая пакость лезет. Кот еще этот.

— Нету кота, — выпалил Алеша.

— Куда же он делся? Я думал, его с этого дуба калачом не сманишь.

— Кранты коту, — сказал Алеша. — Собственно, это и есть часть проблемы.

— Пока я вообще никакой проблемы не вижу, — сказал Муромец. — При вести о смерти этого поганца и слезинки из моего глаза не выкатится. Он на нас всех контракт заключил и тварь эту в сапогах науськал. И кто его порешил?

— Он… Оно… Чудище.

— Поганое? — уточнил Муромец.

— Классификации не поддается, — сказал Алеша. — Никогда в наших краях такие не водились.

— Мутации, блин, — вспомнил старшой богатырь мудреное слово. — Экология портится, вот и чудища с каждым годом все страшнее. Какое оно из себя-то?

— Собака.

— Логично, — сказал Муромец. — Собака задрала кота. Законы природы, и ничего ты с ними не сделаешь.

— Страшная тварь, — продолжил описание Алеша.

— Ротвейлер со стальной челюстью и капающей с клыков кровавой слюной? — предположил Муромец.

Алеша вздрогнул.

— Нет, — сказал он. — Вроде беспородная. Дворняга в смысле. Здоровая такая, что твоя лошадь. И ржет.

— Минуточку, — сказал Муромец. — Так оно все-таки собака или лошадь? Я в том плане интересуюсь, что собаки вроде бы не ржут.

— А она не как лошадь ржет, а как человек. И разговаривает по-нашему.

— Ага, значит, чудище говорящее, — сказал Муромец. — А ты говоришь, не поддается классификации. Особые приметы у него есть?

— А то, — сказал Алеша. — Примет у него куча, и все особые.

— Думаю, тут ты прав. Говорящую собаку размером с лошадь трудно перепутать с кем-то другим.

— Еще у нее две головы, — сказал Алеша.

— Точно, мутант, — сказал Муромец. — Мало нам трехголовых змеев, так еще двухголовые собаки бегать повадились. Интересно, сколько голов у детей будет, если эту тварь с Горынычем спарить.

— Он Горынычу скорее все три глотки перегрызет, — сказал Алеша. — Хотя, если подумать, есть в этой твари что-то змеиное.

— Шизофрения косила наши ряды, — вздохнул Муромец. — Ради всего святого, что есть в нашей земле, объясни мне, что змеиного может быть в двухголовой собаке размером с лошадь?

— Грива, — выпалил Алеша.

Муромец глубоко вдохнул, задержал дыхание. Выдохнул. Повторил процедуру несколько раз.

— Кажется, я начинаю понимать, в чем дело, — сказал он. — Дыхни.

— Да не пил я, старшой.

— Все равно дыхни.

Алеша дыхнул. Занавеска сорвалась со своего места и вылетела в окно. С пола поднялись тучи пыли. Муромец принюхался.

— Вроде действительно не пил, — сказал он. — Жаль, такая хорошая версия накрылась. Значит, у чудовища была грива, напоминающая гриву змеи?

— Не совсем так, старшой, — сказал Алеша. — Она сама состояла из змей. Грива, я имею в виду.

— Чисто из интереса спрашиваю, а хвост этой собаки ты видел?

— Нет, старшой. Как-то не рассмотрел.

— Жаль. Любопытно было бы поглядеть. И как эта твоя собака справилась с котом? Она умеет лазать по деревьям?

— Видимо, да. Когда я прибыл на место событий, она уже доедала.

— Офигеть, — сказал Муромец. — И что ты предпринял?

— Как обычно.

— Напал на животное со спины, пока оно питалось?

— Э… Типа того.

— Хорошая тактика, — сказал Муромец. — Почему она не сработала?

— Оказывается, эта скотина жрет только одной головой. Второй она постоянно осматривается.

— А сразу ты этого не заметил?

— Ну… Не до того было.

— Понятно, — сказал Муромец. — Как прошел бой?

— Э… Плохо. Лошадь мою задрали, копье сломалось, а меч запутался в долбаных змеях… Меня укусили два раза. — Алеша продемонстрировал свою богатырскую ляжку. — Вот сюда примерно. Хорошо, хоть змеи не ядовитые.

— Откуда ты знаешь, что они не ядовитые?

— Ну так жив же я еще.

— А ты никогда не слышал о такой вещи, как инкубационный период? — поинтересовался Муромец. — Неужели ты не в курсе, что надо делать при укусе змеи?

— В курсе. Надо яд отсасывать.

— И что тебя остановило?

— Так не было никого рядом. А сам я так не изогнусь. В доспехе тем более.

— Видимо, яд этот тебя не берет, — сказал Муромец. — Во всяком случае, будем на это надеяться. И чем дело кончилось?

— Тварь осталась под дубом, — сказал Алеша. — А я отступил на заранее подготовленные позиции.

— Удрал, — поправил его Муромец.

— Удрал, — согласился Алеша.

— Разумно, — сказал Муромец. — Ладно, иди, собирай людей. Хотя нет, людей не надо. Никитича крикни, и поедем. Не след столицу совсем без охраны оставлять. А с другой стороны, должен же я посмотреть, какой у этой собаки хвост.

— А зачем Эврисфею пояс Ипполиты? — поинтересовался Реджи у Силена.

— А я почем знаю? — сказал сатир. — Дуркует, сволочь. Уже не знает, куда Геракла загнать и что ему поручить. Вот, скажем, лернейская гидра. Сидела она в своем болоте и сидела, единственная в своем роде тварь. Ну жрала кого-то, но она ведь только дураков и жрала. Умный человек в самую топь не полезет, тем более если знает, кто его там поджидает. Никому гидра не мешала по большому-то счету. На города не нападала, посевов не портила. На фиг ее убивать было? Да втемяшилось этому придурку в башку, что надо животное извести. Иди, говорит он Гераклу, убей ящерку, и никаких разговоров. Пока гидра жива, мол, подвиг не засчитаю.