Причина смерти не установлена»

Плывёт красиво и мощно, чувствуются многолетние тренировки. Наконец вышла, выключила течение в бассейне, вытерлась полотенцем и села отдыхать. Какое-то время спокойно сидит, ничего не делает, правда, поза немного странная, как будто посматривает на кого-то во время разговора. Сама с собой говорит? Наушника нет, да и телефона рядом нет, а это, кстати, тоже странно. Сейчас, когда все висят на телефонах, ей он не нужен, и она совсем

не боится пропустить чей-то звонок. Ж

аль, звука нет. Спокойно легла и всё. Дальше пять часов без движения, пока не спохватилась охрана.

Татьяна выключила видео. – Да, удивительно, не похоже ни на что. Если это самоубийство, то каким образом? Самовнушением? И зачем перед этим плавать? Никакого нервного напряжения, всё очень спокойно, буднично. Легла и умерла. Если отравление, то настолько безболезненно и бессимптомно, что даже странно. Тогда что же это? Если отравлен воздух или вода, то почему больше никто не пострадал? Радиация? Нет, проверили, если бы она была, то её не сотрёшь, и не смоешь – засекли бы. Ладно, пора ехать на место, смотреть всё живьём.

НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, токсикологическое отделение. Тарханова

– Хорошо, что Вы такая молодая, быстрее найдёте с ней общий язык.

– Как она?

– Физически удовлетворительно, промывание мы сделали, по этой части проблем нет, а психологически – очень плохо. Она в абсолютной депрессии, молчит.

Елена внимательно слушала заведующую отделением, спокойно ожидая главного.

– Мы ещё не вызывали психиатра. – Она замялась.

– Людмила Сергеевна, переходите к делу.

– К делу… – Заведующая посмотрела на посетительницу, и встретив неожиданно твёрдый взгляд, немного смутилась. «Правильно она поступила? Может быть, не нужно было влезать во всё это? Какие силы приходят в движение и как это может коснутся её? Только сейчас ей пришло в голову, испугаться, что она тоже может стать участницей этой ужасной истории. А разве она уже не стала? Разве не преступление, то, что она поставила левый диагноз взамен очевидного? Да, по команде главного врача. Да, он прижал её, намекнув, что решение о выделении средств на продолжение исследований зависит от него, и он готов помочь ей в обмен на то, что она не будет упираться с этой пациенткой. Ну и что? Это будет её диагноз, а не главврача, и это ей придётся отвечать на вопросы… Господи, о чём я думаю? Причём здесь исследования? Причём здесь вопросы? На твоих глазах происходит ужас. Ужас! И не в какой-то Африке, а здесь в Москве, можно коверкать жизнь человеку, и ты должна в этом помочь им». – Она посмотрела на Тарханову. – «Ну, а эта девушка перед тобой кто? С ней-то тебе всё понятно? Что это за организация? Чем они занимаются? Да, на звонок среагировали сразу. Да, без лишних вопросов, как будто скорая помощь. Адрес, симптомы: – ждите и делайте всё, что скажет приехавшая. Вот она стоит передо мной. Единственное, что обнадёживает, что от неё исходит такая же мощная энергия, как и от этого грёбанного сенатора. Только от него идёт – «деньги и власть решают всё», а от неё «зло будет наказано». Но есть в них и кое-что общее –

глаза. У них обоих

абсолютно безжалостные глаза, хотя и здесь, есть сущностные отличия: у него глаза поддонка, который с удовольствием раздавит тебя, а у неё глаза циничного хирурга, который безжалостно вырежет всю гниль».

– Следом за пациенткой приехал её отчим, большой чиновник, и по размеру, и по положению, даже охрану сюда притащил. Поставил нас всех на уши, сказал, что ни о каком самоубийстве не может быть и речи, что он сам со всем разберётся. И мне уже звонил главврач больницы, чтобы я не регистрировала попытку самоубийства, а написала, что это ошибка в приёме лекарства. – Она опять замолчала, собираясь с духом. – Короче, он думал, что остался один в палате с пациенткой и говорил с ней о… – Она замялась, подбирая слова, потом решилась: – Он угрожал ей. Их разговор подслушала санитарка, которая была в соседней палате, там есть смежные двери, и она всё слышала. Он говорил, девушке, что она так просто от него не отделается. Говорил, что какой-то контракт не закончен, и он не даст ей сбежать от него, ни живой, ни мёртвой. Санитарка в шоке прибежала ко мне, а я к вам.

– Почему не в милицию?

– Потому что он и есть милиция, я навела справки – он бывший зам министра МВД какой-то кавказской республики, а сейчас сенатор, член каких-то советов при МВД, и прочее, и прочее. Санитарка, о том, что услышала, рассказала только мне, но и всё – дальше этого что-либо делать боится.

– Вы говорили с пострадавшей?

– Да, но она молчит.

– Вы её осматривали?

– А да, на теле есть характерные следы от верёвок. Она была связана, так же есть синяки и ожоги, похожие на ожоги от сигарет.

– Её изнасиловали?

– Наверное да, по крайней мере половой акт был. Пока она была без сознания, я вызывала гинеколога, она взяла пробы, и в заднем проходе были обнаружены следы спермы. Но девушка ничего не говорит об этом.

– Понятно, где она?

– В одноместной палате, вот в этой, мы стоим рядом.

– Правильно, что позвонили нам. Не дёргайтесь, и ничего не бойтесь. Я пойду, поговорю с ней.

Елена без стука открыла дверь и вошла в палату. При входе оказался маленький коридорчик с дверью в туалет, дальше комната с одной кроватью и столиком рядом с ней. Напротив кровати располагался небольшой телевизор на маленькой тумбочке, а за ним незаметная смежная дверь, за которой, очевидно, и подслушивала медсестра. На кровати, свернувшись калачиком, лежала девушка, которая никак не отреагировала на появление гостьи. – Спит? – Елена села рядом на стульчик и стала рассматривать её. – Совсем ребёнок, измученный ребёнок, хотя заведующая сказала, что ей уже двадцать два. Что ей пришлось пережить? Следы от верёвок, ожоги – какой кошмар.

– Вера, проснись пожалуйста, я пришла помочь тебе.

Девушка открыла глаза, и посмотрела на Елену пустым, равнодушным взглядом.

Елена наклонилась к ней близко-близко, и продолжила очень тихо, почти шёпотом.

– Прежде чем уйти. – Она приблизилась к самому уху. – Прежде чем умереть, ЕГО нужно наказать. Помоги мне наказать ЕГО.

– Кто вы? – Голос вялый и тихий, с трудом двигает языком, но взгляд немного сконцентрировался.

– Я охотник. Я выслеживаю и наказываю мерзавцев, вроде твоего отчима. Я знаю, что он делал с тобой ужасные вещи, и это не должно сойти ему с рук.

– Мне уже