Я храню в архиве текст его последнего газетного интервью — он дал его в день отъезда Театра Сатиры на гастроли в Ригу корреспонденту «Вечерней Москвы»:

«На кино не остается времени, все забирает театр. Но ставя «Тени», занятый по горло, я не мог отказаться от роли Феста в фильме Суриковой. И потому, что мы с ней работали над фильмом «Будьте моим мужем», и потому, что предложенный ею материал и на сей раз оказался очень симпатичным, прежде всего по благородной идее, по характеру героя.

Что-то меня сразу подкупило в Фесте, подружило с ним. И то, что он по-своему Дон Кихот, и то, что, если можно так сказать, он не просто чудак, а очень своеобразный счастливый неудачник или неудачливый счастливец. Странное сочетание? А ведь живое, непридуманное, и для меня — и в экранной моей биографии — новое».

Что именно показалось «симпатичным» Андрею в исходном материале сценария?

«Человек с бульвара Капуцинов» — название картины для нас содержало определенную символику и почти исчерпывающую характеристику главного героя. (Когда фильм уже вовсю «раскручивался», я занялась исследовательской деятельностью — научное прошлое иногда прорывалось — и обнаружила, что во многих киноизданиях (не во всех) бульвар назван женским именем Капуцинок. На этом бульваре находился женский монастырь. Женским именем с клокочущей буквой К называть не хотелось совершенно. Тогда был объявлен среди своих конкурс на лучшее название за бутылку хорошего коньяка. Названия посыпались: «Заряжай!», «Не для слабых душ», «Приключения мистера Феста в стране боевиков», «Пришел и показал» (по аналогии с «Иди и смотри»), «Тушите свет!», «Я люблю Первого» и другие. Мне было более всего по душе «Десять капель перед стрельбой». С этими «каплями» я и пошла в Госкино… Но мудрый Армен Медведев сказал: во-первых, название «Человек с бульвара КапуцинОВ» уже существует во многих рекламных источниках информации, во-вторых, ошибся не Акопов, а переводчик той самой толстой книги о кино, которая уже давно стоит на наших полках… Объявленная бутылка была распита по-братски со всеми участниками конкурса.)

Именно на этом парижском бульваре размещался первый в мире кинотеатр братьев Люмьер, откуда двинулись по белу свету ретивые и наивные киномиссионеры.

В нашем фильме Андрей Александрович играет одного из них, играет вдохновенно, весело, страстно… самого себя. Только в фильме мистер Фест оживает, когда его убивает Черный Джек, а Андрей умер по-настоящему. Это был его последний фильм.

Но тогда, жарким летом 1986 года, когда мы — творческая группа — рискнули освоить совершенно новый для советского тогда еще кинематографа жанр вестерна, а на берегу Тихой бухты собралась потрясающая суперзвездная сборная советских артистов, настроение у всех было азартным и шалым. Главная сложность состояла в том, чтоб «звезда с звездою говорила» — в кадре.

Звездный букет

Меня, как и многих других режиссеров, часто спрашивают, как удается уговорить звезд и собрать для работы такой состав — самых неуловимых людей. Секрет в том, что хорошим актерам хочется сниматься в комедии по хорошему сценарию.

Олег Табаков, исполнитель роли бармена Мак-Кью,

— на тот момент актер МХАТа, ректор театрального института, главный режиссер только что созданного молодежного театра (всем известной ныне «Табакерки»), Немало было сделано, чтобы Олег Павлович мог совмещать все это с работой над фильмом, потому что в этой роли и в этом составе я видела только его. Да и сам себя он видел. Подтверждение тому — как он работал. Он придумал себе такие трубочки в ноздри, которые делали его нос широким, а лицо «плюшевым», коварно-добродушным. Думаете, это очень приятно — целый день существовать с «растопыренным» носом?! А он — терпел! И даже улыбался. И даже не терял аппетит. Единственное, с чем постоянно приходилось бороться, — он поглощал исходящий реквизит, положенный его герою, задолго до начала съемок… Когда однажды мы заменили положенные бармену Мак-Кью орешки на бутафорские, он очень «удивился» и слегка заскучал… Мы не стали больше экспериментировать с исходящим реквизитом. Настроение артиста дороже. И на это он отвечал самозабвенной игрой и блестящей импровизацией. Правда, только до команды «Стоп!» А после — Олег Павлович мгновенно находил место для горизонтального положения и тут же засыпал: берег силы. Но если раздавалась команда: «Приготовились к съемке» — он первым, «огурчиком» стоял в кадре, будто талант его, в отличие от своего хозяина, и не задремывал ни на секунду.

Снимался он практически отдельно от других, а в монтаже — как будто не выходил из павильона даже на перерыв. Высокий класс профессионализма! Удивительный талант!

Моя восьмидесятидвухлетняя мама, дочитав автобиографическую книгу Олега Павловича, которую он подарил мне на день рождения, сказала:

— Ему тоже досталось от жизни будь здоров как.

Это была ее высшая оценка…

И еще. Когда мы только начинали картину, мне предстояла одна «животная» операция. Я мимоходом обмолвилась Олегу Павловичу. Мгновенная его реакция, очень редкая в нашей нынешней жизни и оттого ценимая мною выше многих других человеческих качеств: я могу чем-то помочь? Больница? Врач?

Спасибо ему. Это остается навсегда.

Николай Караченцов в роли ковбоя Билли Кинга

— к моменту съемок уже покорил Париж в ленкомовском спектакле «“Юнона” и “Авось”», а в нашем фильме, помимо всех своих замечательных актерских качеств — удивительной пластичности и музыкальности, — во всех трюковых сценах снимался сам, без дублера, даже тогда, когда сломал палец на ноге.

С Караченцовым мы никогда прежде вместе не работали и даже знакомы не были. Я пригласила его попробоваться на роль Черного Джека. Он пришел активный, решительный и бесповоротный: «Я это уже играл, мне это неинтересно». Потом выдержал паузу и прежде чем уйти, небрежно бросил: «Я бы, пожалуй, сыграл Билли Кинга».

Мы искали другого Билли Кинга. В сценарии это здоровенный ковбой. Как кулак разомнет — все вокруг разлетаются. Николай Петрович не соответствовал сценарному образу. Но мы сделали пробу. Караченцов был обаятельно напорист, заразительно драчлив и самоотвержен. Пришла идея: а почему, собственно, огромный? А если всех больших будет побивать не очень большой, но очень обаятельный и очень пластичный Петрович? На пробах мы дали ему «избить» Сашу Иншакова (ну кого же еще, если не главного «драчуна» — каскадера, постановщика всех потасовок?!). Коля замечательно его отметелил, Саша превосходно отыграл эту «метель». И Николай Петрович стал Билли «Петровичем» Кингом.

На эту роль претендовал и Алексей Жарков. Когда же мы утвердили Николая Петровича и я позвонила Алеше с извинениями и с надеждой, что наша любовь впереди, он так расстроился, что не смог выговорить ни одного приличного слова. Несколько лет мы вообще не разговаривали. Прошло время. Однажды мы встретились в Доме кино. Алеша встал на колени и попросил прощения. Мы снова стали дружелюбами.

За всю картину, за все время совместной работы, мы ни разу не усомнились в правильности нашего выбора. Николай Петрович прекрасно импровизировал, придумывал, предлагал. Моя задача была только отбирать да еще следить, чтобы через образ простого, наивного и порой даже глуповатого Билли Кинга не проступали черты умного и ироничного Петровича.