— Если б вы увидели тела, то поверили бы сразу. Сначала расскажите мне о Дилане. Какого вы о нем были мнения?

— Я не занимала этот кабинет, когда здесь работал Дилан. Меня назначили заведующей кафедрой лишь четыре года тому назад.

— Но вы уже преподавали в университете, вели собственные исследования. Работали с ним на одной кафедре.

— Да. Я не знала его очень хорошо, но в одном сомнений у меня не было: я не хотела узнать его лучше.

— Как я понимаю, он полностью отдавался работе. Его жена, она психиатр, говорит, что он уходил в работу с головой, называла его одержимым.

— Он был чокнутым, — высказала свое мнение Мардж.

* * *

Два сотрудника «Паладина» отошли от подозрительного фургона телефонной компании и направились к парадной двери дома Лауры. Эрл Бентон впустил их в дом.

Высокого и низкого. Высокий был еще и тощим, с лицом серого цвета. У низкого по переносице и по обеим щекам рассыпались веснушки. Они не захотели присесть, отказались от кофе. Низкорослого Эрл называл Флэш[12], и Лаура так и не поняла, имя это или прозвище.

Говорил только Флэш, высокий стоял рядом с бесстрастным лицом.

— Они разозлились из-за того, что мы их вычислили.

— Если б они этого не хотели, могли действовать тоньше, — ответил Эрл.

— Так я им и сказал, — кивнул Флэш.

— Кто они?

— Они показали нам удостоверения агентов ФБР.

— Ты записал фамилии?

— Фамилии, имена и номера удостоверений.

— Удостоверения показались тебе настоящими?

— Да, — кивнул Флэш.

— А сами мужчины? Похожи на агентов ФБР?

— Да. Одеты строго. Сдержанные, говорят мягко, вежливо, пусть и злятся, но наглые и самодовольные. Ты же знаешь, какие они.

— Знаю, — согласился Эрл.

— Мы направляемся в контору, — продолжил Флэш, — проверим, есть ли в Бюро такие агенты.

— Фамилии ты найдешь, даже если в фургоне совсем другие люди, — заметил Эрл. — Ты должен заполучить фотографии настоящих агентов и посмотреть, выглядят ли они как эти парни.

— Этим мы и собирались заняться, — заверил его Флэш.

— Возвращайтесь сюда как можно быстрее, — напутствовал парочку Эрл, и они направились к двери.

— Подождите, — остановила их Лаура. Все трое посмотрели на нее.

— Что они вам сказали? По какой причине они следят за моим домом?

— Бюро не рассказывает о своих операциях, если, конечно, не хочет рассказать, — объяснил Лауре Эрл.

— А эти парни не хотели, — добавил Флэш. — Скорее они бы расцеловали нас и пригласили потанцевать, чем рассказали бы о том, что им поручено.

Высокий согласно кивнул.

— Если бы они приехали для того, чтобы защитить Мелани и меня, они бы нам сказали, не так ли? Следовательно, они хотят отнять ее у меня.

— Необязательно, — возразил Флэш. Эрл сунул пистолет в плечевую кобуру.

— Лаура, для Бюро ситуация, возможно, такая же неопределенная, как и для нас. Например, представьте себе, что ваш муж работал над важным пентагоновским проектом, когда исчез вместе с Мелани. Допустим, с тех пор ФБР разыскивало его. Теперь он появляется, мертвый, при необычных обстоятельствах. Может, последние шесть лет его финансировало совсем не наше государство, и в этом случае у ФБР может возникнуть вопрос, а где он брал деньги.

Вновь Лаура почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног, словно реальный мир, который она всегда принимала как само собой разумеющееся, в действительности оказался иллюзией. А настоящая реальность — кошмарный мир параноика, полный невидимых врагов, изощренных заговоров.

— Так вы говорите мне, что они сидят в фургоне телефонной компании, следят за моим домом, потому что думают, как бы кто-то еще не пришел за Мелани, и хотят их перехватить? Но я все равно не понимаю, почему они не пришли ко мне и не сказали, что будут вести наблюдение.

— Вам они не доверяют, — ответил Флэш.

— Они злы на нас за то, что мы выдали их присутствие не только тем, кто тоже может наблюдать за вашим домом, — добавил Эрл, — но и вам.

— Почему? — в голосе Лауры слышалось недоумение.

Эрл замялся:

— Потому что, насколько им известно, вы могли быть замешаны в этой истории наравне с вашим мужем.

— Он украл у меня Мелани.

Эрл откашлялся, ему определенно не хотелось объяснять Лауре очевидное, но ничего другого не оставалось.

— С точки зрения Бюро вы могли позволить вашему мужу забрать вашу дочь, чтобы он мог экспериментировать с ней без вмешательства родственников или друзей.

— Это безумие! — воскликнула Лаура, потрясенная таким предположением. — Вы же видите, что он сделал с Мелани! Как я могла в этом участвовать?

— Люди способны на странные поступки.

— Я ее люблю. Она — моя маленькая девочка. У Дилана была расстроенная психика, возможно, он был сумасшедшим, он мог не видеть или не обращать внимания на то, что он мучает ее, убивает. Но у меня-то с психикой все в порядке! Я — не Дилан.

— Я знаю, — Эрл попытался успокоить ее. — Я знаю, что вы — не он.

По глазам Эрла она поняла, что он верит ей, сочувствует, но в глазах двух других сотрудников «Паладина» увидела толику сомнения и подозрительности.

Они работали на нее, но не до конца верили, что она говорит правду.

Безумие!

Она попала в водоворот, который все дальше и дальше уносил ее в кошмарный мир подозрительности, обмана и насилия, в мир, где все видимое на поверку оборачивалось чем-то совсем другим.

* * *

— Чокнутым? — удивленно повторил Дэн. — Не знал, что в лексиконе психологов есть такие слова.

Мардж усмехнулась:

— Разумеется, мы не употребляем их в студенческих аудиториях, публикуемых работах или в зале суда, если нас приглашают на какой-то процесс в качестве экспертов. Но в уединении моего кабинета, между нами, почти что незнакомцами, скажу вам, Дэн, он был чокнутым. Нет, конечно, на учете он не состоял, будьте уверены. До этого не дошло. Но и не был просто эксцентричным человеком. Вроде бы его исследования сосредотачивались на разработке и практическом применении методов коррекции поведения, которые могли быть использованы для перевоспитания преступников. Но он постоянно сбивался с курса, воодушевляясь то одним, то другим хобби. Регулярно объявлял о глубокой увлеченности, я бы выразилась точнее — одержимости, каким-то новым направлением исследований, но обычно через шесть месяцев, или около того, он терял к этому направлению всякий интерес.