Когда вышел Указ о парапсихологии, многие виды паранормальных существ получили политические права, вместе с которыми вышел и новый свод законов. Успехи в области медицины позволили клонировать кровь, необходимую для питания нихтвренов, разработка новых видов энзимов помогла взять под контроль оборотней, новые правила охоты спасли сванхильдов от полного истребления – в общем, новые законы дали возможность определить, кого и в какой степени наделять гражданскими правами. В результате большинство тех, кто ведет ночную жизнь, прошли регистрацию и получили право на голосование – между прочим, многие из них согласились на это весьма неохотно. Разумеется, нихтврены, которые держали Указ под наблюдением в течение всего периода его разработки, подправляя некоторые параграфы своими политическими интригами или деньгами, были впереди остальных, причем во всех смыслах. Правители нихтвренов стали Верховной силой в мире паранормалов, полностью подчинив себе оборотней, кобольдов и всех тех, кто летал по ночам, был практически неуловим и вообще доставлял массу неприятностей. С нихтвренами считались и на территории Гегемонии, и на территории Пучкина, и если вам предстояло вступить в контакт с паранормалами, то начинать нужно было, несомненно, с кровососов. Их длинные руки тянулись ко всему, что обещало стать жирным куском.

Дом Боли был их старым убежищем. Здесь они собирались, чтобы поесть и обсудить насущные проблемы; здесь находилась штаб-квартира паранормальных и парапсихологических сообществ. После выхода Указа двери этого дома наглухо закрылись для людей, но были гостеприимно распахнуты для других существ. Нихтврен, который правил здесь, – Верховная сила этого города, – был, по слухам, на редкость злобным сукиным сыном.

Впрочем, я в это не вникала. Людям, в особенности псионам, вход в обиталища нихтвренов был категорически запрещен. Исключение составляли только те, кто по договору числился их слугами или рабами. Я вздохнула и удобнее устроилась на мягких подушках «лимузина». Некоторые паранормальные существа люто ненавидели псионов, но мы были им менее противны, чем нормалы. Псионы и маги торговали с паранормалами еще до времен Пробуждения; они продавали им часть своих способностей, свои знания и кое-что другое.

Из-за быстрого роста популяции людей начали сокращаться места обитания почти всех паранормальных существ – даже нихтврены стали побаиваться скоплений людей, вооруженных вилами, кольями или ружьями. Что касается остальных паранормалов, то, считая людей худшим из зол, к нам, псионам, они относились более или менее терпимо, мирясь с нами как с необходимым злом. Обладая отличной памятью, паранормалы хорошо запомнили, как люди занимали их исконные места обитания и как преследовали их, когда они пытались приспособиться к новым условиям. Молчание, скрытность, маскировка и клановость – вот что помогло им сохранить себя как вид; они создавали себе убежища даже там, где им не было необходимости прятаться.

В принципе любой псион мог прожить жизнь, ни разу не столкнувшись с паранормалом; это относилось не только к маги, но и к анимонам. Тот из ученых, кто брался исследовать психологию и культуру паранормалов, получал от Гегемонии гранты и занимался исключительно наукой. Паранормалами интересовались даже некоторые антропологи… правда, таких находилось очень немного. Несмотря на многочисленные россказни о псионах, которых якобы утаскивали сванхильды или брали в ученики нихтврены, в реальности подобное случалось крайне редко. В основном паранормалы смотрели на людей как на источник пищи – или какого-нибудь заболевания. Учитывая длинную и трагическую историю наших отношений, как можно было их винить?

Переулок, ведущий к Хеллер-стрит, был заполнен праздношатающимися людьми; многие имели при себе специальные карточки, указывающие на их принадлежность к прессе. Нихтврены-папарацци разрывались на части – вокруг них, напустив на себя вид особо избранных, толпились фанатки, пытаясь обратить на себя внимание хоть какого-нибудь нихтврена. Начал накрапывать дождик. Наступила ночь, и небо над городом озарилось оранжевым светом. В конце переулка виднелась кирпичная стена дома, перед которым пульсировала энергия; над входной дверью светилась неоновая надпись «Боль». Перед дверью была расстелена красная ковровая дорожка; несколько толстых красных канатов, натянутых поперек переулка, не давали толпе приблизиться к зданию. По обеим сторонам двери стояли внушительного вида верзилы – явно оборотни, а не обычные охранники.

– Мэм? – раздался в переговорном устройстве почтительный голос водителя.

Вздрогнув, я оторвалась от размышлений.

– Меня не будет несколько часов. Вы подождете?

– Меня нанять всю ночь, – ответил водитель. – До утра я ваш, миз Валентайн. Желаете выйти?

«Ну вот. Не шофер, а шут гороховый».

Я вздохнула.

– Да. Я лучше выйду.

Он выпрыгнул из машины, раздался щелчок, и дверь с моей стороны мягко отъехала в сторону. Шофер в белом кителе подал мне руку, и я, стараясь не обрушить на него свой вес, выскользнула из «лимузина», чуть слышно стукнув сапогами о тротуар. В воздухе пахло ночью и возбуждением и еще чем-то – сухим и мощным, и я в который раз пожалела, что не умею отключать обоняние.

Вокруг защелкали фотокамеры. Меня снимали. Я заморгала и принялась расправлять пальто и складки на платье. В кармане, который я предусмотрительно пришила к платью, зашуршали бумаги. Подняв голову, я важно кивнула водителю – низенькому прыщавому юнцу, затянутому в черную с белым униформу с золотым шитьем, – и гордо ступила на красный ковер. Сзади послышались шаги, затем заработал мотор, и мой «лимузин», плавно взмыв в воздух, влился в поток машин, уже занимавших свои места на воздушной стоянке над Домом Боли.

«Эй, Валентайн! Эй!» – крикнул кто-то из толпы. Я не обратила на него внимания, но вскоре уже вся журналистская братия вопила и что-то выкрикивала, пытаясь привлечь мое внимание. Высоко подняв голову, не глядя по сторонам, я быстро пошла по красной дорожке, чувствуя вес своей прически и спрятанных в ней кинжалов. «Ненавижу».

Если бы со мной был Джафримель, он шел бы, высоко держа голову, сцепив за спиной руки, абсолютно безучастный к гомону толпы. Джейс, наверное, усмехнулся бы, немного смутившись при виде фотокамер, а потом выкинул бы какой-нибудь фортель. Гейб закурила бы сигарету, а Эдди глухо зарычал. Представить в этой ситуации Йедо или Абру было совершенно невозможно.

Я же могла держаться только так, как умела. Я не они. Не теряя времени, я устремилась прямо в логово льва.

Охраняющие дверь верзилы и в самом деле оказались оборотнями. Здоровенные двуногие твари, покрытые шерстью, – полулюди-полухищники. В «Риггер-холле» нам преподавали анатомию оборотней, потом я изучала ее в Академии, и все же странно было увидеть эти существа так близко.

В старые времена они напяливали на себя некое подобие одежды или принимали облик человека. Теперь же единственным, что прикрывало их наготу, была густая шерсть вокруг гениталий. Я отвернулась.