Ставшие мозолистыми руки взялись за весла, и мы пошли.

Этим путем нас несло к берегу в ночь катастрофы. Были мы тогда напуганные, ничего не соображавшие. Недавно, задним числом, пытались определить, когда это было, но ничего не получилось. Первое время никто не вел счет дням, а сейчас поди восстанови! Цифры получались разными, от семи до девяти месяцев. Но если на фронте год считался за три, то у нас за год должен считаться каждый месяц.

Смотрю на своих спутников и понимаю, насколько мы все изменились.

Я говорю не про одежду. Все эти рубахи, камзолы, брабантские кружева Командора… Хотя и одежда стала сидеть на нас, словно влитая. Будто не было в нашей жизни ни джинсов, ни пиджаков, ни мобильных телефонов.

Главная перемена случилась внутри нас. Стал другим взгляд глаз, окрепли мышцы, другой стала походка, а на телах появились шрамы. У кого новые, а у кого – первые.

И вот теперь мы, нынешние, возвращались к себе, прежним.

Нос шлюпки ткнулся в песок. Сойти на берег и вытащить лодку стало для нас делом одной минуты.

А потом…

Потом мы стали осматриваться вокруг.

Уходя от острова в дикой спешке, мы не предали покойников земле. Теперь от них остались только кости да обрывки одежды. Любителей падали достаточно в любых местах, здесь же, где им никто не мешал, они поработали вволю.

Может, оно и к лучшему. Разложившийся труп – далеко не самое лучшее зрелище даже для людей закаленных, а если он принадлежит твоему знакомому – то и вообще.

Но даже в нынешнем виде зрелище было не для слабонервных.

Кости были разбросаны по всему пляжу. Больше всего их было у леса, а вот у кромки воды – почти ни одной. Хотя именно здесь падали люди, сраженные первым картечным залпом британских флибустьеров. Но волны успели сделать свое дело, утянуть останки погибших в глубины, возможно, туда, где навеки обосновался погибший круизный лайнер.

Картечь такая же дура, как и пресловутая пуля. В тот день она косила, не выбирая. Я тоже мог лечь на пляже, и кто-то другой сейчас взирал бы на мои кости. И пусть мы играем со смертью в орлянку, здесь было другое. Настолько другое, что в душе навеки поселились отголоски той, уже давней, трагедии.

Однако мы прибыли не похоронной командой. Как ни жестоко звучит, думать о мертвых времени не было. Ни тогда, ни сейчас.

Надеюсь, они нас простят. А нет – мы дадим им ответ на том свете.

Цель нашего поиска – спасательные шлюпки – были видны издалека. Окрашенные оранжевой краской, чтобы отчетливее выделяться на фоне воды, никому, кроме нас, не нужные, они так и простояли там, где были оставлены.

Почти там.

Две, оттащенные подальше, действительно пребывали в прежнем состоянии. Разве что побольше песка стало вокруг. Зато задраенные нами еще до нападения они не подверглись разграблению. Может, у пиратов не хватило ума их открыть, может – времени, а вероятнее – и того, и другого. События же развивались настолько быстро, что только успевай.

Еще одна шлюпка, опрокинутая, вросшая в песок, лежала у самого уреза воды. Морю не хватило сил утащить ее окончательно, и оно лишь поиздевалось над ней. Металл оброс ракушками и водорослями, в нескольких местах покрылся ржавчиной, а винт заклинило так, что провернуть его нечего было и думать.

Бог с ней!

Остатки этого дня и весь следующий мы провели на берегу. Руки у Ардылова на самом деле оказались золотыми. Те, кто разбирался в технике, тоже помогали ему изо всех сил, но основную работу проделал наш раб.

Ему удалось запустить движок одной из шлюпок, и теперь в нашем распоряжении было единственное самоходное средство, не зависящее от ветра. Единственное на весь мир.

Остатки горючего с других шлюпок были слиты в действующую. Кроме того, мы забрали забытые во время ухода ракетницы и фальшфейеры, сняли рации и все, что могло составлять для нас ценность.

Другой нашей добычей стал провод. С корабля было доставлено целых две бухты. Хороший, изолированный, который вначале собирались использовать для освещения лагеря. Но тогда не дошли руки, а пиратам он был ни к чему.

От самого лагеря остались лишь следы. Наскоро построенные шалаши не выдержали испытания временем и непогодой. Штуки четыре остались чудом стоять, от некоторых уцелели остатки, от большинства – ничего.

И одной из самых ценных находок стала коробка с кольтовскими патронами. Самого пистолета мы не нашли. Если учесть, что на горе ни у кого из нас не было такого оружия, то его владелец, очевидно, погиб. На пляже или в лесу, особой роли уже не играло. Коробку же он хранил в лагере и, выходя в роковой для нас день на берег, брать ее не стал.

Пираты наверняка подобрали пистолет, даже не зная, как им пользоваться. А вот патроны оставили. Может, не поняли, для чего они нужны?

Да и как понять? Это мне Кабанов, Сорокин, Ширяев все уши прожужжали о капсюлях и бездымном порохе. Не запомнить это было бы грешно и смешно. Этакий рояль в кустах, на котором наши отставные вояки готовы сыграть похоронный марш для любого противника.

Но этим, собственно говоря, и ограничились полезные находки. Было еще несколько зажигалок, пустые пластиковые бочки, довольно много бумажных денег и карточек, приведенных дождями в черт знает какой вид, бутылки и банки, несколько изуродованных игрушек, и все в таком роде. Своего рода сор, оставшийся после неудачного пикника. Да простят погибшие мой невольный цинизм! Я все-таки сам мог быть среди них.

…А в довершение мы выкопали могилу. Не очень приятно было таскать туда кости, но это было единственное, что можно было, пусть запоздало, сделать для наших бывших современников. В числе останков были и Пашкины. Кабанов сам отвел меня на место гибели друга. Он оказался единственным из погибших в лесу, которому было суждено обрести покой. Не прочесывать же весь лес! Да и пиратов в нем осталось немало.

Мы соорудили православный, невиданный в этих краях крест без всякой надписи.

Постояли. Дали прощальный салют.

Не знаю, как кто, но в этот миг я почувствовал такую злобу к противникам, что не советовал бы им сейчас попасться на моей дороге.

Или этого и добивался Командор?

Погода выдалась как на заказ. Радует душу ласковое солнце. Бодрит ветер, старается, дует. Не крепкий, грозящий перейти в шторм, но и не слабый, от которого безвольными тряпками обвисают паруса. Самое же главное – он дует в желанном направлении. Сейчас он попутный, а вот обратно придется идти в бейдевинд. Курсом, на котором «Лань» будет иметь преимущество перед противниками. Если последние сегодня будут.

Думается, что будут. Ну а нет – переживем. Вернее, они переживут. Я не зря назначил такой большой срок, и теперь мы готовы к любой встрече.

Место выбрано хорошее. И для них, и для нас. Несколько крохотных островков позволяет спрятаться, а пространство между ними дает много места для маневров. А там посмотрим, как карта ляжет. Благо у нас есть несколько лишних козырей в рукаве.